И всюду тьма

Когда Ана заметила, что торговые ряды редеют, запахи свежего хлеба, дурманящих специй и жареного мяса сменяются забивающей нос пылью, а людей вокруг становится все меньше, она поняла, куда Ян ее везет, и затихла, не зная, какие чувства ей предстоит пережить. Впереди ее ждало недостроенное городское поместье, пустующее и разваливающееся. Темный подвал, где эхом отражались страхи. Их мрачное убежище.

– Я не уверена, что хочу туда возвращаться… – она пробормотала едва слышно.

– Нам там было хорошо, ты забыла?

– Ты же знаешь, что помню. Но…

– Закрой глаза ненадолго и потерпи. – Ян положил ей руку на веки. – Я долго готовился к этому дню.

Она послушно опустила ресницы, чувствуя тепло его ладони, и сосредоточилась на ведущем к неведомому стуке копыт, ласковом касании и щемящей ностальгии.

Этот дом не был полон счастья и радости. Его стены хранили лишь эхо давно ушедших дней, когда в полумраке подвала рыдало отчаявшееся детское сердце.

Тогда она еще скучала по родителям, которых никогда не знала. В пустоте души, где должны были быть их образы, царила тоска по несбывшемуся. «Радовалась ли мама, когда я родилась? Жива ли еще?» Ее терзала вина, что она не помнила ее лица. «Ее ли мои черные волосы или отца?» А потом она злилась на них, на мир, на себя…

В темноте закрытых глаз проносились трагедии, которые Ана оставила далеко позади.

– Этот дом напоминает мне меня, – она заговорила, – может, поэтому я не хочу с ним встречаться. Осиротевший и покинутый, клейменный проклятием, никем не любимый.

– Никем ли? Я любил его. И все еще люблю, – Ян понизил голос, остановил коня, – можешь открыть глаза.

На секунду Ану ослепил яркий свет, и, щурясь, она увидела пышный сад, где благоухали цветы всех красок радуги и деревья еще не тронула осень. Зеленый рай, где щебетали птицы и струился ручеек.

Она замешкалась: быть может, они приехали не туда?

Среди ухоженных кустов стоял опрятный дом. Красная черепичная крыша, белоснежные стены, перед входом журчал фонтанчик для птиц. Это было их поместье, но чистое и уютное, без разбитых окон, без крапивы, поросшей до колен, без единого следа былого запустения.

– Узнала? – нетерпеливо спросил Ян.

– И нет, и да, – растерянно ответила Ана.

Они спешились, позволив лошади щипать траву и отдыхать. Ян повел Ану к фонтанчику.

– Это и есть мой сюрприз! – Размашистым жестом он обвел сад и дом.

– Он чудесен, – тихо, нерешительно звучал ее голос, и столь же нерешительно в ней росло волнение, – это… чудесно.

Вокруг цвели астры всех оттенков розового и фиолетового, и на ветру покачивались хризантемы, пышные и махровые, словно маленькие солнца. Язычками пламени полыхали оранжевые циннии, нежно подглядывали лиловые анютины глазки. Кое-где Ана заметила даже яркие краски львиного зева. По белому кирпичу ползла виноградная лоза, на которой обещанием сладкого урожая висели кислые плоды. Это была их мечта, детская, несбывшаяся, несбыточная. Сидя в подвале, они представляли, что это их дом: красочный и уютный, со светлыми окнами, с пышным садом. Таким, каким Ана его видела сейчас.

Она посмотрела на Яна, но его сияющее лицо расплылось из-за стоящих в ее глазах слез.

– Оно теперь твое, наше убежище. – Он взял ее руку и вложил в нее связку золотых ключей.

– Мое?..

– Да. Это твой дом, – Ян проговорил медленно, словно объясняя ребенку.

Ана и стала ребенком, дрожащим, восхищенным, наедине с фантазий, наедине с реальностью, наедине с мечтой. Ана стиснула зубы, чтобы не заплакать. Ее сердце разрывалось от радости и сжималось в капкане тоски. Ей дарили свободу, о которой она грезила маленькой девочкой. Но она уже взрослая.

– Мой… дом… – Ее легкие сдавило, и она склонилась, сдерживая всхлип.

Холодный металл ключей позволял ей не забыть, что это не сон. Она крепко сжала их, как раньше сжимала спасительного мотылька. Вдох. Выдох. Ана усмирила эмоции и выпрямилась, только улыбка на лице немного подрагивала.

– Как давно… все это? – Она обвела взглядом сад.

– С нашей первой встречи, – удовлетворенно ответил Ян, внимательно смотря на Ану, будто бы впитывая ее недоверчивое счастье, – после непозволительно долгой разлуки.

– Зачем? Ты презирал меня.

– Я ненавидел тебя, хотел наказать, опустошить, разорвать.

– Так почему ты восстановил дом?

– Я еще и обожал тебя, и скучал, и хотел весь мир бросить к твоим ногам. Чтобы сдержаться, вливал сюда все силы, деньги, вдохновение, – Ян усмехнулся. – Здесь все, что я мечтал отдать: собачья преданность, избалованная слабость, наивная дружба, безграничная любовь…

– Ян…

Он опустился на одно колено:

– В твоей игре я проиграл с самого начала. Когда ты упала передо мной, я мечтал стоять на коленях перед тобой. – Он опустился на второе. – Я затыкал грубостью признания, безразличием – ревность, яростью во мне кипела страсть. Теперь ты понимаешь?