И закружилась снежная кутерьма

— Пояса. За них я вас вытащу. Гляди: защелкиваются легко, а чтобы снять — ключ нужен. Второй на нее наденешь. Вот кнопки, по две на поясе — нажмете обе одновременно, когда будете готовы вернуться. Ну, как-то так.

Илья мялся, явно не все сказал.

— Вот еще что, — сообщил он хмуро. — Тут аварийная лампочка, видишь? Если загорится — значит, питание отрубили. Могут обнаружить, что на заблокированную сказку подается энергия — ну и… сам понимаешь. Я вас, конечно, не брошу, но придется ждать. Так что не пугайтесь — все будет нормально. Просто покантуетесь там немножко. Люди за это большие деньги платят. Так и воспринимайте. Еще: я тут настроил, чтобы ты десантировался вблизи поселка. На карте его видел. Но что за народ там живет — не знаю. Могут быть и оборотни — в этих северных сказках все постоянно друг в друга превращаются; может быть, и нечисть какая-нибудь. Но могут быть и добрые поселяне. В любом случае в зимней тундре ты не выживешь, а так все-таки хоть кто-то разумный. Ну, разберешься там.

Илюха не уходил, переминался с ноги на ногу. Видимо, не лежала у него душа отправлять живого человека в полярную ночь, в замерзшую тундру, к неизвестным ужасам.

— Ладно, Илья, не переживай: вы же туда и детишек водите.

— Да это совсем другое…

— Спасибо за все! — Я с размаху хлопнул его по плечу, он ответил неуверенным похлопыванием.

— А что еще делать? — сказал он, скорее обращаясь к себе, чем ко мне. — Она без тебя пропадет. Кто, если не ты. Значит, так: жди в чуме. Как портал откроется — шагай! Ну, не пуха!

Он стремительно развернулся и побежал по коридору. Причудливая шевелюра подпрыгивала в свете редких лампочек. Он сейчас напоминал колдуна из африканской сказки. Нет, чтобы нам с моей неизвестной девушкой выбрать арабскую сказку, или, например, индийскую. Африканскую, наконец! Монстров там, наверняка, тоже хватает, но хотя бы климат получше.

Илья переживал больше, чем я сам. Возможно, я делаю глупость, бросаясь, очертя голову, в таинственную медвежуть, но если бы я оставил без помощи мою неведомую Ирину, то поступил бы куда глупее.

Я наощупь раздвинул занавески из искусственного меха и залез в декоративный чум, придерживая ушанку — какой же размер головы у Илюхиного бати? Или он тоже дреды носит? За занавесками нащупал глухую стену. Значит, портал не всегда открыт. Пошарил — стена как стена. Сел, привалившись к ней, и стал ждать.

Глава пятая

Стена пропала сразу, без предупреждения. Я кувыркнулся в глубокий чистый снег. Побарахтался и кое-как принял положение, подобающее прямоходящему. По крайней мере, прямосидящему.

Кроме меня, черного неба и белого снега здесь ничего не было. Черная бесконечность смотрелась в белую. От бутафорского чума не осталось и следа. Поселок, кстати, тоже нигде не просматривался. Я уже было подумал, что Илья не все учел, и я попал в некую непрогруженную область. Он же сказал, что сказка заблокирована.

Но нет. Белая плоскость состояла из множества снежинок, и снежинкам этим не лежалось на одном месте. Они текли, собирались в ручейки, летели, извивались лентами…

Вот ты какая, полярная ночь!

Ветер гнал снежинки, мастерил из них подобия санных полозьев, скользящих в одну сторону, а везли эти сани и сидели в них странные существа. Я стал опасаться, что начинается метель. Более того, сказочная метель. Или это у них считается нормальной погодой?

Передо мной мчались призрачные олени из снежинок, прозрачные снежные птицы, какие-то вовсе неописуемые создания. Поскольку я все еще сидел в глубоком сугробе, весь удивительный спектакль проносился перед моим носом. Ветер ныл на одной ноте. Я засмотрелся и, наверное, выпал из времени.

Вдруг осознал, что вижу пальмы, бредущих верблюдов, летучие дворцы, ковры-самолеты, и просто сгораю от жары! Говорят, что замерзающие чувствуют жар! Я замерзаю! Эта колдовская вьюга усыпляет меня!

Я потряс головой, и ушанка свалилась на нос. Пока я поправлял ее — совсем проснулся.

Жары как не бывало. Ледяной вихрь бил в лицо, забивал снег за шиворот, грозил сорвать треух. Ветер дул со всех сторон разом.

Мир по-прежнему делился на черное и белое, а вьюга пыталась стереть границу между цветами, точнее, между отсутствием цветов. Не успел я понять, что делать, как увидел рога пробирающегося в снегу оленя, а за ними — еле различимый в снежной мгле силуэт седока.

Олень то исчезал, то снова появлялся за порывами метели, но это был явно живой олень, из плоти и крови, а не какой-то снежный призрак!

Я сорвал свою великанскую ушанку (ветер немедленно набил мне полное ухо снега), выпростался из сугроба и замахал шапкой, подпрыгивая для пущей заметности.

— Эге-гей, человек! Я здесь! — кричал я, а ветер уносил мой голос и дарил его призрачным оленям и снежным птицам.

Удивительно, но всадник на олене заметил меня, и направился в мою сторону.

Я с облегчением вернул ушанку на голову. Тут же понял, что снег, пересыпавший мне волосы, сейчас растает и потечет, но не оставаться с непокрытой головой!