И закружилась снежная кутерьма

Мы вылетели на его плоскую равнину. Скольжение было великолепным. Снег мягко проминался под носом нашего волшебного «сноуборда». Тот и не думал тонуть — бесшумно летел между снежным и небесным сверканием.

Я засмеялся и обнял Иришку. Мы стояли на доске, прижавшись друг к другу. Даже сейчас нельзя было не наслаждаться стремительным полу-полетом, полу-плаванием!

Позади взревели моторы, и их шум сделался неровным и глухим, захлебнулся, забулькал, перешел в бормотание, и стих. Снежная поверхность там, где утонули преследовавшие нас киллеры, некоторое время бурлила, потом успокоилась. Легла некрасивыми бурунами.

Кто-то пробовал стрелять со дна сугроба — снег пропитался красно-оранжевым — но, видимо, ему самому это не понравилось.

Спины подснежных животных — сейчас они напоминали пологие белые холмы — неторопливо развернулись и направились к месту аварии.

Природные убийцы стремились к убийцам профессиональным.

Глава десятая

Однако нам еще рано было останавливаться. Мы заложили вираж, чтобы объехать подальше верхушку чума госпожи Метелицы. Неизвестно, в каком настроении пребывала сейчас эта взбалмошная дама. Надеюсь, спала, утомленная недавней гулянкой.

А потом я взял курс прочь от моря. Не спрашивайте, почему. Я и сам не знаю. Иришка доверилась мне, как недавно доверилась первобытной логике сказки. Я бы ни за что не подставил бы свою голову под каменный молоток. Я даже думать про такое боялся. А она — смогла. Вот и понимай, кто из нас храбрее.

Мы ехали долго. «Сноуборд» неторопливо плыл по снежной бескрайней равнине. В мире остались только безмолвие, сверкание, скольжение и мы.

Я обнимал Иришку за плечи, она меня — за талию. Она прижалась щекой к моему заснеженному плечу, я к ее головке в капюшоне — круглой, как у нерпы. За нами никто не гнался, никто не нападал на нас. Мы молчали. Не хотелось нарушать словами очарование этих минут.

Никогда прежде я не испытывал такого полного счастья. Для меня эти минуты остались лучшими в жизни.

Когда справа выросла гребенка черного леса, а слева — горы, «сноуборд» встал.

— Что происходит? — спросила Ирка, оторвавшись от поцелуя. — Кто были эти люди?

Я и дальше бы целовался, но надо было прояснить для Иришки ситуацию.

— А происходит то, что компания отправляет народ в черт знает какие сказки, совершенно необследованные — им бы только деньгу срубить. Если кто-то пропадает, то его не только не спасают, но стараются, чтобы он сгинул с концами и никогда не возник с разоблачениями или с жалобами. Все у них шито-крыто!

— Но как такое возможно? Ведь остаются родственники, друзья? Они ищут!

— У компании есть средство заставить забыть.

— Я не понимаю…

— Потом! Сейчас для нас важнее всего — вернуться домой. Ты думаешь, эта красная лампочка для красоты горит? Она означает, что питание отключено, и наша связь с реальным миром оборвана.

— Ой! Но ведь эти, на снегокатах, должны как-то поддерживать связь с начальством?

— Если у них есть спецканал. А, может, компания ими пожертвовала! С этих выродков станется!

— Тогда с ними можно договориться.

— Не смеши мои валенки! Они вначале стреляют, потом думают, если думают вообще. По мне так лучше иметь дело со старой Катгыргын. Она более вменяемая.

Иришка задумчиво покивала. Звезды отражались в ее милых оленьих глазах. Она не спросила, кто такая Катгыргын.

— Что же мы будем делать? Нам надо где-то жить и что-то есть, пока связь не восстановят.

Милая, наивная Иришка! Я подумал, что сказку могут заблокировать навсегда. Если Илья убит…

В голове не укладывалось, что Илюха мог погибнуть. Но так же не укладывались в голове киллеры на снегокатах, палящие в нас из автоматов. Вот интересно, в женщин-рыб, в «Мать-тьму» и в бабушку Метелицу я сразу поверил, а вот факт, что есть люди, способные просто так стрелять в других людей, никак в голове не укладывался. Как и то, что мы можем остаться в сказке навсегда.

Остается одна надежда — на Катю. Но недостойно сидеть, сложа руки, и ждать, когда девчонка спасет тебя, рискуя всем.

Я посмотрел на Иришку, такую маленькую, отважную и беззащитную посреди этой эпически суровой природы, и понял, что у нее есть одна опора — я!

Тем не менее, от осознания этого факта план не появился.

— Мы можем вернуться к рыбам.

— Нет, — Иришка тихо покачала головой. — Мы в сказке. Поэтому должны действовать по сказочной логике. А в сказке герои никогда не возвращаются назад. Тот эпизод, когда я была нерпой, а ты жил у женщин-рыб уже завершен. Нам надо идти вперед. Но куда?

Иришка спрыгнула на снег и стала расхаживать в задумчивости вдоль сноуборда. Пройдя немного, она красиво поворачивалась на одной ноге — ну не умеет она поворачиваться некрасиво или даже просто обыкновенно! А потом вдруг взмахнула руками и сделала несколько диких, отрывистых, совершенно ни с чем не сообразных па.

— Эй, — крикнул я, — кончай плясать! А то ты опять кому-нибудь понравишься, и тебя умыкнут!

— Танец Анитры! — сообщила Иришка, как будто это что-то объясняло. — Понимаешь?

Я совершенно не понимал.