Я

Томас Джефферсон, который воспользовался полномочиями, добровольно переданными ему Адамсом, Франклином, Ливингстоном и Шерманом, работал над текстом Декларации Независимости целых 17 дней (прошу заметить, без помощи каких-либо научных трактатов или коллег по Конгрессу). Старик Хэнкок, президент Второго конгресса, согласился подписать данный документ только после того, как удостоверился, что раздел, осуждающий рабство и работорговлю, был угодливо изъят из Декларации. Таким образом, представители Южной Каролины были вполне удовлетворены, и три четверти подписей под документом принадлежали плантаторам, купцам и непосредственным представителям тех или других. Да, кстати, через 11 дней присоединилась делегация Нью-Йорка, так что будущее "Большое Яблоко" можно не считать штатом-основателем демократической Америки. Зарвался, знаю. Мне не дозволено делать выводов, я лишь пергамент и кисть, перо и бумага, пишущая машинка, клавиатура ноутбука, инфракрасный порт и хаум… Стоп. Без заглядываний в будущее, я лишь скрупулезно записываю происходящее, и только.

Восемь с половиной часов прошло. Анализирующие сегодняшний день вкупе с тремя годами, прошедшими после него, скажут, что 18 июня 1815 года – это день, которым фактически завершилась военная и политическая деятельность Наполеона Бонапарта. Я, человек данной минуты, лишь констатирую поражение французской армии, нанесенное последней союзными войсками под командованием Веллингтона. Следующие три дня я просто пересаживался из обоза в обоз, фиксируя потери, подсчитывая убитых, раненых, пленных, захваченные орудия, знамена, я знал, что на поле боя полегло 15750 человек, а три тысячи человек, собранные Бонапартом, были не в силах не то что продолжать войну, но даже защитить столицу. Вместе с Кейтом я отправился на остров св. Елены, где имел удовольствие видеть, как бывшего императора травили малыми дозами мышьяка по приказу губернатора Гудзона Лоу. Неудивительно, что Наполеон скончался в 51 год, мучимый тошнотой, болями в желудке и головокружениями. Правда, страница отчета, в которой напрямую говорится об отравлении корсиканца, кажется, не вызовет особого доверия у историков. Будущее покажет.

Мимо пролетают воспоминания. Принцип с Габриловичем, похлопывая меня, давнего члена их организации, по плечу, обсуждали, как именно можно насолить ненавистной Австро-Венгрии. Я старался не дышать, когда записывал данные о смерти Принципа от туберкулеза в 1918-м. По странному совпадению, в Версале я оказался тоже 28 числа, правда, не апреля, а июня. Прижатый широкими спинами к стене вагона, я все продолжал восхищаться этими жалкими государствами, диктующими свою волю Германии, стране, которая через каких-нибудь двадцать лет станет самой могущественной державой Старого Света. США, Британской империей, Францией, Италией и Японией, а также Бельгией, Боливией, Бразилией, Кубой, Эквадором, Грецией, Гватемалой, Гаити, Хиджазом, Гондурасом, Либерией, Никарагуа, Панамой, Перу, Польшей, Португалией, Румынией, Сербо-Хорвато-Словенским государством, Сиамом, Чехословакией и Уругваем. Я кого-нибудь пропустил? Двадцать лет прошло, и я, внешне бесстрастный, аккуратно записал притянутые за уши причины вторжения гитлеровской Германии в Польшу. С мнимым прискорбием пришлось присоединиться к плачу узников Аушвица (или Освенцима – кому как удобно), лишь для того, чтобы пересчитать количество евреев, удушенных газом и сожженных в печах крематориев. Надеюсь, что мои записи будут достаточным основанием, чтобы не подвергать сомнению эту Катастрофу одного народа. Хотя… кто знает, что придет в голову псевдоисторикам и лидерам государств, подобных фашисткой Германии? Между прочим, Сталина не отравили, в отличие от Наполеона. Почему-то, когда умирает семидесятичетырехлетний, пусть сильный, человек, возникают мифы об отравлении. Господа, им были пройдены 74 очень нелегких года!