Я – Андерсен!

Эндрю:(Хватает монаха под руку.)

Брат Жозеф, вы совершите таинство венчанья?

(Сует в руку монаху кошель с деньгами.)

Здесь ровно тысячу экю.

Брат Жозеф:(Прячет деньги в рукав рясы.)

Пожертвование, сын мой, состоялось,

Душа моя теперь уж нараспашку,

И чтоб решимость пополнялась,

Наполнить не мешало б фляжку.

В аббатстве, в винных погребах,

Найдем в дорогу все, что нужно,

А уж потом покаемся в грехах,

Хоть в одиночку, а хоть дружно.

Кого венчать, мой сын, и где?

Эндрю:(С облегченьем.)

Да здесь недалеко, всего лишь день пути,

Есть пансион в Иль-де-Франсе,

А там кузина, бес ее возьми.

Брат Жозеф: Девица, стало быть, выходит?

Эндрю: Скорее гренадер, с ума всех сводит!

Давайте поспешим, отец святой,

И по дороге я вас ознакомлю с делом…

Брат Жозеф: Ага, к нам так же, как-то на постой,

Явились двое… (подмигивает) да в состоянье спелом.

Брат Анатоль увидев пару,

Тотчас, смекнул, что да и как…

Эндрю:(Выталкивая брата Жозефа из кельи.)

Ох, как не повезло Бертрану,

Он, как и я сойдет с ума от этих врак.

Теперь же поспешайте, что есть духу,

Карета ждет. Вперед, вперед!

Брат Жозеф:(Семеня ногами, спасая свои бока.)

Уйдемте тихо, не спугнув и муху,

Я знаю, сын мой, тайный ход.

Эндрю:(Останавливаясь и утирая пот.)

Заедем в мэрию, и сразу в пансион,

Я думаю, там будет все готово,

Придется есть нам всем бульон,

Что заварили с разрешения Христова.

Эндрю и брат Жозеф, крадучись, покидают аббатство Сен-Жермен-де-Пре.

Сцена 11.

Пансионат. Классная комната. Воспитанницы и мадам Флобар. Мадам Флобар сидит на стуле. Она напряжена.

Иветта: (Мадам Флобар.)

По пьесе вы влюбленная девица,

Но отдана семьею в монастырь,

В день пострига должна решиться,

На все лишь только есть tu mir*

С возлюбленным венчаетесь вы тайно,

Спешите в мэрию! Финал! Поклон!

Аплодисменты, героиня гениальна,

И вновь на высоте наш пансион!

Мадам Флобар:(Неуверенно.)

Прекрасно все, вот только…

Венчанье, и подпись в мэрии слегка,

Не вызовут ли массу толков…

Жоржетта:(Фыркая.)

У трех толстушек и холостяка?

Что каждый год ждут только угощенья,

Им дела нет совсем до представленья!

Луиза: А тот, кто вместе с ними входит в сад,

Скорее окончанью будет рад.

Уйдут отсюда, прихватив все круассаны,

Традиции верны, как многие из нас,

Им показать наряды, нам батманы,

И чтоб не проходили мимо касс.

Мадам Флобар:(Серьезно.)

Все верно, я все поняла, сомненья нет,

Мой долг собой украсить представленье,

Мой интерес к спектаклю подогрет,

Осталось лишь унять мое волненье.

(Словно ей все равно.)

А, что садовник?

Согласье дал легко?

Иветта:(Со значением.)

Ответил он, что это праздник,

Дословно, он сказал: «Ого!»

Или «угу», да разве в этом дело?

На репетицию уж всем пора,

Вам нужно просто смело,

Перед священником ответить: «Да!»

Мадам Флобар:(Недоуменно.)

Священнику? Никак я не пойму,

Но, кто его сыграет?

Иветта:(Делает круглые глаза. Судорожно ищет ответ.)

Так, мы… загримируем Бернадетту,

Она не оплошает.

Мадам Флобар:(Задумчиво.)

Как, Бернадетту? Она слегка нема!

Хотя, она вполне крупна,

И издали сойдет и за монаха…

Луиза:(Радостно, что мадам ничего не заподозрила.)

Усы приклеим, а борода,

Спасет все представление от краха.

Стремительно входит Клозетта. Несет на вытянутой руке письмо, держа двумя пальцами.

Клозетта:(Отвернувшись, не гладя на мадам Флобар.)

Доставили письмо, забрать извольте,

Не отвлекая больше от молитв,

Мадам Флобар, не глядя на Клозетту, делает знак Иветте, та забирает письмо и отдает ей.

Луиза:(Жоржетте.Тихо.)

Пришла сама и по своей охоте,

Жоржетта:(Луизе. Тихо.)

С вязанкой полною ехидств.

Мадам Флобар:(Так же не глядя на Клозетту.)

Иветта, милая, поставь скорей у двери,

Ту, что сумеет противостоять,

Вторженью инквизиций подмастерью,

Сжимавшего в руках обиды рукоять.

Клозетта:(Задохнувшись от гнева.)

Вот значит как, я только подмастерье?

И лет потраченных не возместят, увы?

Ну, знаете ль, я приняла решенье!

Я покидаю пансион и в этом виноваты вы!

Хотите лицедействовать - дерзайте!

Коль не боитесь кривотолков и молвы,

Остатки разума терзайте,

На радость осуждающей толпы.

Дурная голова, как говорят, покою,

Ногам не даст, как не проси,