Я без ума от французов (СИ)

– Хорошо. Я хочу кое-что сказать тебе, мальчик. Знаешь, ты, конечно, причинил мне много… неприятностей, но я не злюсь на тебя. Я даже понимаю тебя, в какой-то степени. Это твоя работа, и не ты виноват в смерти моего брата, в пропаже моей племянницы. В этом виноват другой человек. И я кое о чем попрошу тебя, мальчик. Сделай одолжение, передай ему, что это все была очень плохая идея. Мои люди придут к нему завтра, и, если ему повезет, привезут ко мне с целыми ногами и руками. А ты… тебе я дам фору. Пять минут. У тебя есть пять минут, а потом я сообщу о тебе своим людям, – Лефруа разжимает пальцы и флегматично отворачивается, убирая пузырек обратно в карман. Тиерсен смотрит на него ошарашенно. Гениальный дядюшка Лефруа что, совсем из ума выжил? Он только что держал в руках своего убийцу, а теперь отпускает его. Тиерсен соображает с огромной скоростью. Здесь должен быть подвох. Должен!

– Ты, я гляжу, не торопишься, – Лефруа усмехается, толкая дверь и бросая взгляд через плечо.

И Тиерсен понимает. Конечно, Лефруа анализирует ситуацию мгновенно. И знает, что предъявить полиции ему абсолютно нечего. Пузырек хоть амфетамина, хоть чего, на котором только его отпечатки, мальчик-официант, который наверняка не имеет при себе оружия – он же не дурак (“Какой же дурак!” – думает Тиерсен, вспоминая о своем пистолете) – и который не совершил сейчас ничего противозаконного, следовательно, не имеет никакого повода сдавать всю организацию и, скорее всего, будет отпущен из участка через пару часов. Нет, Лефруа уже разочаровался в полиции. И в нем, как и во всех них, есть щедрая примесь итальянской крови, и на хрен ему сдалось справедливое правосудие. Лефруа хочет вендетты. И решил ловить на живца. Не будет никаких пяти минут. За запаниковавшим киллером начнется слежка сразу же, как только он покинет здание клуба. Сначала будет отслежено место, в которое он направится. Его обыщут утром, когда глупый киллер рванется к своему заказчику, надеясь успеть предупредить его, чтобы получить свои деньги. А если не рванется, то поднимут телефонные звонки. Сразу же. Ну а если что-то пойдет не так – всегда остаются грязные методы. Убийцы ведь, как и все люди, боятся боли. И Тиерсен соображает все это, пока Лефруа тихо посмеивается над ним и закрывает дверь кабинета.

Тиерсен шагает по коридору быстро, не слишком, чтобы не привлекать внимание, но быстро, на ходу обдумывая все варианты дальнейших действий. Он не из тех, кто будет паниковать, и к тому же он знает, что в безопасности некоторое время, по крайней мере, пока не сядет в машину. Номера, люди Лефруа сразу перепишут номера. Слава Господу, у Тиерсена хватило ума зарегистрировать ее на поддельное имя. Кто-то кричит ему, чтобы он не смел оставлять работу – точно, он же до сих пор в костюме официанта, – но Тиерсен даже не прислушивается, распахивая дверь наружу. Цицеро ждет его на стоянке, конечно – Боже, пусть он сидит в машине, – и, идя к ней и вглядываясь в темноту, Тиерсен автоматически прикидывает, какие из автомобилей поедут за ними.

– Ти уже все закончил? – Цицеро отрывается от какого-то журнала, который листал, уютно расположившись на пассажирском сиденье, и смотрит на Тиерсена с любопытством. – А почему не…

– Замолчи, – Тиерсен садится в машину, все еще торопливо анализируя ситуацию. И выводы далеко не приятны: ехать им некуда. Нет, до ближайшей остановки с ними ничего не случится, но дальше… – И пригнись, пожалуйста, – он перебивает собравшегося что-то сказать Цицеро, и тот смотрит удивленно, но наклоняется, как сказано.

Тиерсен заводит автомобиль и выезжает со стоянки, отмечая зажегшиеся в темноте фары другой машины.

– Что-то пошло не так, Ти? – Цицеро как будто совсем не волнуется, накрывая голову журналом и выглядывая из-под него.

– Да, мой хороший. Что-то, – Тиерсен пытается сформулировать то, что он должен сказать, и то, что должен думать, выезжая на дорогу. – Нас вроде как преследуют, – в голову все еще не лезет ничего, и единственное, что Тиерсен сейчас сознательно может – это воспользоваться своим отличным знанием мелких улочек Парижа и попытаться скрыться где-нибудь на них.

– Ти облажался по-крупному? – Цицеро спрашивает, словно не до конца понимая. А в следующую секунду бьется раз головой о панель. – Матерь Божья, ну почему Тиерсен такой безнадежный идиот?! А Ты, Господи, за что Ты ему руки в зад воткнул вместо плеч?! Почему Цицеро не хватило мозгов подстраховать его?! – и, несмотря на всю глупость этого чувства, Тиерсену очень обидно слышать это сейчас. Да, он идиот, да, он облажался, но и так это знает, не обязательно говорить так громко. И самое мерзкое в том, что пока Цицеро продолжает шумно возмущаться, Тиерсену даже возразить нечего. И он просто молча ведет машину и пытается сосредоточиться, рассчитывая маршрут. Но Цицеро вдруг как будто понимает его, резко замолкая и наконец поднимая голову, и журнал с тихим стуком падает на сиденье.