Я без ума от французов (СИ)

– А в чем-то проблема? Нет, я уже догадываюсь, что с ним может быть связана куча проблем, возможно, даже скандалов, возможно, даже грандиозных… – Приска переводит взгляд со сжавшего зубы Лодмунда на снова легко покрасневшую Альвдис. – Постойте-ка. Это из-за него вы ругались, когда я пришла? Плачущая девушка, разгневанный мужчина… Ты что, переспала с ним? – Приска даже забывает про чай. Сплетничать она любит ничуть не меньше, чем строить интриги, благо, в этих делах есть много общего. – Да, детка, тогда я не буду тебе завидовать, когда Тир вернется. Совсем не буду.

– Нет, дело совсем не в этом, – Альвдис даже вспыхивает и резко мотает головой.

– Ты переспал с ним? – Приска высоко поднимает брови, с диким любопытством глядя на Лодмунда и все-таки отпивая чай.

– А ты о чем-нибудь еще можешь думать? – тот морщится. – Никто ни с кем не спал, мать твою. Просто…

– Просто он бесит Лода, вот и все, – договаривает за него Альвдис.

– А ты истерик, я смотрю, – Приска качает своей чашкой. – Ладно, детка, вот что я тебе скажу. Тир не из тех, кто любит людей. Если быть честной, он грубый, легкомысленный и бесчувственный мудак. Но если он кого-то назвал семьей и поселил в своем доме, то это значит, что он будет вытаскивать их из самой задницы, если понадобится. Было бы ему плевать на вас – он бы приехал сюда, забрал вещи и свалил, а вы бы потом разгребали его проблемы. Но он этого не сделал. И знаешь, детка, если цена того, чтобы жить в хорошем доме, зарабатывать сумасшедшие деньги и быть под защитой моего брата – это нормальные отношения с его любовником, а ты от этого нос воротишь, то, по-моему, ты вконец зажрался. Так что вот тебе мысль для размышлений. А я пойду спать, – резко говорит она. – Лиз, детка, покажи мне, где спит Тир, я полежу у него немного, – она поднимается и добавляет: – А, и еще. Совет на будущее. Если вам предстоит выбирать, быть любимыми Тиром или быть частью остального мира, выбирайте первое. Будет сложно, проблемно, скорее всего, опасно, но вы не пожалеете – это точно.

Приска поднимается наверх вслед за Элизабет, и в спальне Тиерсена и Цицеро любопытно оглядывается, включая свет. И кашляет.

– Они тут что, бесов изгоняли? – она подходит к окну, открывая его. – А я думала, Тир знает, что нужно делать в спальне. Господи, тут наверняка где-то запасы ладана лет на сто. А эти надписи… – она оглядывает исписанные краской статуи. – Религия религией, но я подкину Тиру телефон хорошего психиатра.

– А ты правда приехала помочь Селу? – тихо спрашивает Элизабет, замершая в дверях. Эта спальня напугала ее, еще когда она приходила будить Цицеро.

– А ты еще здесь? – Приска оборачивается. – Тебе что, заняться нечем? Иди книжку почитай, что ли, займись образованием. А от меня отстань, я устала, – но Элизабет упрямо стоит, прижавшись к дверному косяку, и Приска вздыхает: – Ладно. Да, я действительно приехала “спасать” тебя и тощую задницу своего братца. Только ему не говори. Хотя нет, скажи, только так, как будто к слову пришлось. Мол, она приехала, спешила, переживала, даже за сердце хваталась. Нет, лучше без сердца. В общем, ненавязчиво намекни, можешь приврать даже, но не сильно. Сделаешь? – Элизабет широко улыбается и кивает. – Вот и отлично. А теперь иди отсюда, я хочу отдохнуть одна, – Приска дожидается, пока Элизабет выйдет из комнаты, и устало вздыхает, опять становясь серьезной.

Она еще немного ходит по спальне, залезает во все ящики, кроме запертых, находит какие-то записи Цицеро, хмыкает, перелистывая их и кладя обратно. И подходит к постели, устало опускаясь на нее. Та сразу легонько скрипит даже под таким маленьким весом.

– Всю кровать раздолбали, извращенцы, – Приска тихо смеется. А потом как-то резко и шумно выдыхает и заваливается на бок, скидывая туфли и подбирая ноги. Платье задирается, и она подтягивает его на колени, чтобы не было холодно. Покрывало, на котором больше месяца никто не спал, слабо пахнет пылью и сильнее – человеком. Но не Тиерсеном или Селестином, как хотелось бы Приске. Она догадывается, что это запах Цицеро, но он даже немного нравится ей, тяжелый, грязный… живой. Приска лежит немного и приоткрывает губы, напевая негромко:

– При свете этом лунном, Тиер, любовь моя, дай мне ружье стреляться, нет у меня ружья. Свеча моя потухла, нет больше огня, поверь, ради всего святого, Тиер, открой мне дверь…* – она дышит тихо, дальше мурлыча уже один мотив, совсем не помня, как они переделывали эту песню в детстве. И сама не замечает, как засыпает.

– И что мы будем делать? – Альвдис говорит напряженно, когда они с Лодмундом остаются наедине. – Орийак – не такой маленький город, как мы найдем в нем людей Лефруа первыми? И что будем делать, когда найдем?

Лодмунд молчит несколько секунд. Он хочет говорить сейчас совсем не об этом.