Я без ума от французов (СИ)

Селестин просыпается поздно, позже того, когда еще прилично завтракать, зато на редкость бодрым. Он тихо, довольно стонет, потягиваясь, когда осознает, что лежит в мягкой постели, а не сидит в автомобиле, и под головой у него подушка, а не жесткий подголовник. Селестин решительно откидывает одеяло и жмурится от легкой прохлады, мигом скользнувшей в широкий ворот пижамы. Бросает взгляд на Цицеро – тот так и не накрылся одеялом и спит голым, свернувшись в комок и плотно обхватив подушку. Селестин думает, что сейчас он выглядит очень беззащитным, совсем не таким, как когда бодрствует. Сон стирает эмоции со всех лиц, со злых и напряженных, эмоциональных и безумных. И Цицеро, со своими глубокими морщинами и припухшими веками, выглядит сейчас просто уставшим человеком лет пятидесяти, который спит, открыв блестящие от пота веснушчатые плечи, спину с остро выступающими лопатками и поджатые ноги с десятком синяков и ссадин между рыжих волосков.

Селестин потирает веки, сосредотачиваясь на сегодняшних планах. Точнее, на их отсутствии. И, конечно, он мог бы разбудить Цицеро прямо сейчас, но решает дать себе немного времени подумать в тишине и покое. И заняться этим он собирается в теплой ванне, чтобы не тратить время только на одно дело. Но полчаса раздумий лишь окончательно убеждают Селестина в том, что его категорическое неприятие всей этой идеи никуда не делось. Ему настолько неуютно и неспокойно, что он почти физически чувствует собственное желание покинуть Флоренцию немедленно. Но это приходится через силу игнорировать: Селестин сам, добровольно приехал сюда и взял на себя часть обязательств, а бегать от нерешенных проблем он отучился еще в школе.

Но, беспокойно барабаня пальцами по краю ванны, Селестин видит все еще только два варианта развития событий: ехать к Лефруа или искать Тиерсена. Первый из них он отметает сразу: лезть в это он точно не хочет, и неважно, что он сам это начал. И тогда остается как-нибудь ненавязчиво направить Цицеро по второму пути: Селестин искренне надеется, что поиски Тиерсена займут достаточно времени, чтобы тот сам успел разобраться с Лефруа. А потом они все вместе смогут вернуться во Францию. И, тяжело думая об этом, Селестин прикрывает глаза и вытягивается в воде. Он старательно не вспоминает сейчас ни о ночном происшествии, ни о том, что было в Париже: по сравнению с проблемой того, чтобы уговорить Цицеро что-то сделать, это кажется такой мелочью, в самом деле.

Когда Селестин возвращается в номер, переодевшись в свежий костюм и позволив себе сегодня даже расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и обойтись без галстука, Цицеро уже сидит на постели, передергивая плечами и как-то беспомощно тиская подушку. Но, подняв взгляд на Селестина, он сразу широко улыбается, живо поднимаясь на ноги и разминаясь.

– Ну что, мальчик готов убить своего дядюшку сегодня? – его голос просто сочится энтузиазмом, а Селестин вздрагивает и немного неловко отводит взгляд, когда Цицеро, ничуть не смущаясь своей наготы, начинает копаться в чемодане. – Цицеро нужно что-нибудь вместо той куртки – она ужасно жесткая, рукой нормально не шевельнешь! – маленький итальянец болтает о своем торопливо, совсем не обращая внимания на Селестина. И тот даже теряется на секунду, но только на секунду.

– А ты не хочешь сегодня съездить поискать Тира? – спрашивает как будто не слишком заинтересованно. – И извини, но ты не мог бы… надеть что-нибудь?

– Зачем? – Цицеро поворачивает голову, смотря на Селестина с любопытством.

– Это ответ на какой вопрос?

– На оба, – Цицеро жарко смеется. – Шутка! – распрямляется, доставая из чемодана мягкие брюки и быстро их натягивая. – Так зачем нам искать Тиерсена? – он упирает руки в бока, снова поворачиваясь к Селестину. – Он не ребенок, в городе не потеряется, он может испортить только самое важное, значит, Цицеро займется этим важным за него.

– То есть… не говори мне, что мы сюда ехали, чтобы убить Лефруа собственноручно, – Селестин резко начинает сердиться: он так хорошо представил себе, как все пройдет ровно и гладко, а теперь оно опять летит к чертям.

– Цицеро не скажет, – доверительно улыбается маленький итальянец, прижимая палец к губам и смотря на Селестина игриво.

– Отлично, просто отлично, – Селестин падает спиной на постель и закрывает лицо руками. – А раньше ты сказать этого не мог?

– Цицеро хотел сделать сюрприз! Хотел, чтобы на угрюмом лице мальчишки хоть один разок появилась улыбка! – Цицеро танцует, легко касаясь пола одними пальцами; он достал второй пистолет из чемодана и размахивает им в ритм своим движениям.

– Ну а что, если я просто скажу “нет”? – Селестин отнимает руки от лица. Действительно, он старается, как может, но даже спокойствие Тиерсена не стоит невозможного. Селестин осторожничает, ему не хочется получить от не контролирующего себя итальянца пулю в лоб, но он совершенно не знает, что со всем этим делать. И вздрагивает, когда кровать прогибается под весом Цицеро, когда тот наклоняется над Селестином, уперев руки по обе стороны от его головы, все еще не отпуская пистолет.