Я без ума от французов (СИ)

– Все, ладно, если у вас все в порядке, я не хочу больше об этом слышать, – Селестин поднимается и легко потягивается. – И, пожалуй, я пойду собираться. Начну сегодня день немного пораньше.

Чуть позже Тиерсен делает себе еще кофе, находит в холодильнике остатки какого-то торта и с чистой совестью отправляется в гостиную смотреть телевизор. Он уже давно не мог позволить себе так бездарно провести утро, и сейчас наслаждается и самой ситуацией, и спокойным выпуском новостей. Селестин уходит на работу в шесть, а Тиерсен валяется на диване еще полчаса и уже тогда думает приготовить завтрак, но для начала решает налить Цицеро холодного молока и приготовить горячий чай, чтобы проверить, будет маленького итальянца еще тошнить или нет.

– Сердце мое? – Тиерсен толкает дверь их спальни. – Я знаю, это не самое доброе утро, но я постараюсь сделать его хоть немного легче. Давай-ка попробуем привести тебя в порядок, – он прищуривается, вглядываясь в темную комнату, но видит только сбитое на пустой постели одеяло. Тиерсен вздыхает и ставит поднос с чашками на тумбочку. Но в ванной Цицеро тоже не находится, и Тиерсен, пытаясь не заблудиться в действительно большой квартире, открывает дверь в хозяйскую спальню в его поисках.

Цицеро негромко похрапывает, уткнувшись носом в плечо Дафны и перекинув руку ей через грудь. Он так и не снял свое новое пальто. Тиерсен глубоко вдыхает, закрывает глаза, считает до пяти и снова открывает их. В комнате ничего не меняется. Но Тиерсен – человек рассудительный и практичный, поэтому решает сначала разобраться в том, что происходит.

– Доброе утро, – говорит он достаточно громко, но Дафна даже не просыпается, а Цицеро вздрагивает и недовольно приоткрывает один глаз.

– Доброе? – спрашивает он хрипло, весь морщась. – В аду такое утро, Тиерсен, а там оно точно не доброе! – он приподнимается на локте и щурит глаза. – У Цицеро в голове морской оркестр! Шумит и укачивает! – в голосе появляются жалобные нотки.

– Будь добр объяснить мне… – Тиерсен чуть понижает голос и кивает на Дафну.

– Тиерсен не пришел греть своего Цицеро! – жалобный тон мигом сменяется обвиняющим. – А Цицеро было холодно! В этой гадкой Франции Цицеро всегда холодно! – маленький итальянец садится и плотнее запахивает пальто. – И она тоже холодная и не греет Цицеро! Зато красивая теперь… – он хватает край одеяла, отдергивает его и смеется почти болезненно, а Тиерсен глубоко вздыхает. Через грудь Дафны, все еще прикрытую сорочкой, проходит неровный разрез, уже покрытый пленкой крови, а под самой грудью рана глубокая, и ткань прилипла к ее открытым и влажным темно-красным краям.

– Она вырывалась, получилось не слишком аккуратно, – Цицеро почти нежно проводит по разорванной коже кончиками пальцев. – Но все равно красивее, чем раньше! – он хихикает и облизывает один палец. – Ох, Цицеро еще пьян… Мир так кружится!

– Отлично! И что нам теперь с этим делать? – Тиерсен не слишком удивлен, этот вариант тоже успел прийти ему в голову. – Нет, я все понимаю, я понимаю, что тебе это нужно. Но, скажи мне, кто позволил тебе убивать в доме моего брата? Убивать девушку моего брата?!

– Она была шлюхой, – относительно невозмутимо отвечает Цицеро, потирая виски: от громких звуков голова у него просто раскалывается.

– Тебя послушать, так половина женщин шлюхи. Ну и с чего ты это сейчас взял?

– Тиерсен думает, что кто-то мог бы трахаться с его братом не за деньги? – Цицеро тяжело вздыхает и откидывает одеяло совсем, осторожно пересаживаясь к краю кровати и спуская ноги на пол.

– Я знал многих, кто трахался с ним не за деньги, – Тиерсен говорит это машинально и садится в кресло, привычно успокаиваясь. Ему нужно подумать.

– Не она. Она оставила… – Цицеро копается по карманам и достает скомканный листок бумаги, – это! Она оставила это! Когда думала, что Цицеро спит!

– Прочитай сам, я не хочу ничего трогать, – Тиерсен откидывается в кресле.

– Она оставила это в нашей комнате! В кармане твоего пиджака! – Цицеро явно рассержен, он грубо разворачивает листок и даже как-то весь выпрямляется. – “Вы можете позвонить мне, если захотите. Дафна”, – он нарочно делает свой голос еще выше, когда читает это. – И номер! Она оставила номер!

– Так, постой, – Тиерсен медленно, но верно теряет суть происходящего. – Ты убил бедную девушку только за то, что она оставила свой телефон, причем еще неизвестно, кому из нас? О Господи, да я сказал ей, что работаю с Селестином, это может быть рабочий номер!

– Девушки не оставляют свои номера так, если им нужна работа, – Цицеро говорит уже не так уверенно.