Я без ума от французов (СИ)

– Напротив, – Дафна смотрит в глаза Тиерсену, и тот отмечает, что взгляд у нее довольно жесткий. – Я сейчас заканчиваю университет и в свободное время работаю у Села вторым секретарем. Конечно, он пока объясняет мне некоторые сложные моменты, но я быстро учусь и, надеюсь, могу рассчитывать на более высокую должность после выпуска. Сел невозможно заражает меня любовью к своему делу, – ее взгляд меняется, она мягко смотрит на младшего Мотьера, и тот отвечает немного смущенной улыбкой, кладя руку на ее ладонь.

– Ну что же, – Тиерсен пожимает плечами, – в таком случае, я очень рад, что нашей фирме повезло иметь такого, несомненно, ценного сотрудника.

Он бросает задумчивый взгляд на Селестина: “Что, настолько хорошо сосет, что ты даже устроил ее на свою обожаемую работу?”. Глаза младшего Мотьера вспыхивают: “Даже не смей!”. Для таких молчаливых диалогов братьям уже давно не нужны слова.

– Эта шлюха еще здесь, или Цицеро уже может не одеваться?! – маленький итальянец заходит на кухню, бесшумно касаясь ступнями пола и слегка покачиваясь. Он одет в ярко-красное пальто, видимо, на голое тело, и старательно, немного нервно держит в пальцах его пояс, будто боясь отпустить. – О, excusez moi, я и забыл, что у нас гости, – Цицеро широко улыбается Дафне, говоря на ломаном французском. И кривит рот, переводя взгляд на Селестина. – А, да, он еще здесь.

– Вообще-то я говорю на итальянском, – тот неуютно хмурится.

– Ох, тогда это вышло крайне неудобно! – Цицеро довольно хохочет и обнимает себя за живот.

– Не квартира, а сумасшедший дом, – раздраженно вздыхает Селестин и поворачивается к Тиерсену. – Он всегда выходит к завтраку так?

– Сегодня, – тот улыбается мягко и немного отстраненно. – Он немного перебрал после Эйфелевой башни. Зато мы выяснили, что его тошнит от высоты. И не только от высоты.

– Сел, извини, но я не очень понимаю… – Дафна чуть-чуть хмурится. – Вы можете говорить на французском? И это еще один твой друг?

– Ти, мне холодно! – все, чему Тиерсен смог научить Цицеро – так это не называть их имена в присутствии посторонних, чем тот сразу воспользовался, выдумав для имени Тиерсена самое раздражающее сокращение из всех возможных. Конечно, ведь ни манер, ни такта у Цицеро не прибавилось ни на йоту.

– Наш друг, – Тиерсен поднимается. – Извините, он много выпил сегодня, я его сейчас уложу.

– Ти, как тебе не стыдно ходить при леди в таком виде?! – Цицеро замечает, что Тиерсен не одет, и начинает торопливо распутывать пояс пальто. – Сейчас-сейчас, Цицеро поможет тебе с этим!

– О Боже, – Селестин прикрывает глаза рукой.

– Тш-ш, – Тиерсен подходит быстро и аккуратно перехватывает руки Цицеро. – Боюсь, если ты отдашь мне пальто, ситуация станет еще более неловкой, – Цицеро обдумывает сказанное секунду и смотрит совершенно пьяно.

– Нет уж, это пальто я не собираюсь отдавать! Ни за что и никогда! – он снова вцепляется в пояс, крепко сжимая его в пальцах.

– Вот и хорошо. А теперь послушай меня, – Тиерсен придерживает его за плечо. – Нам вставать через полтора часа. И ты можешь поспать это время или посидеть здесь. Но, пожалуйста, определись с этим сейчас и перестань шуметь, ладно?

– Цицеро выбирает спать! – после еще нескольких секунд раздумья заявляет маленький итальянец. – А Ти придет греть своего Цицеро? – он еще иногда сбивается, говоря о себе в третьем лице, но Тиерсен надеется, что это от алкоголя, потому что снова сажать Цицеро на таблетки ему очень не хочется.

– Нет, я приду разбудить тебя, – Тиерсен отвечает мягко. – А если пойдешь прямо сейчас, то, может быть, даже горячий чай принесу. Ты помнишь, где наша спальня?

– Я не такой дурак! – Цицеро еще пошатывается, но деловито высвобождается из рук Тиерсена, направляясь обратно.

– Знаешь, Сел, я тоже, пожалуй, пойду, если ты не возражаешь, – Дафна вздыхает и поднимается, видимо, решив, что на сегодня с нее хватит странных знакомств. И Селестин точно не возражает.

Тиерсен пропускает Дафну в коридор, еще раз извиняясь, собирает чашки и включает воду. Он привык извиняться за Цицеро, но это больше машинально: Тиерсен никогда на самом деле не стыдится его, как бы ужасно тот себя не вел. В конце концов, глупо стыдиться того, что тебе нравится.

– И все-таки, как ты выносишь это? – спрашивает Селестин, откидываясь на стуле.

– Что? – Тиерсен непонимающе поворачивает голову.

– Ну, то, как он себя ведет.

– О, это, – Тиерсен смеется. – Очень просто: я уже не обращаю на это внимания. Если бы обращал, крышей бы поехал, это точно.

– Но вы ругались сегодня, – задумчиво говорит Селестин. Не то чтобы ему еще есть до этого дело, но Тиерсен – его брат, и, приятен его выбор или нет, Селестин немного, но беспокоится за него.

– Нет, не ругались, – невозмутимо отвечает Тиерсен, споласкивая последнюю чашку.

– Извини, но вы ругались слишком громко…

– Это была не ссора, – Тиерсен улыбается. – Мы спорили, кто сможет выдумать самое сложное ругательство. Знаешь, с ним невозможно ссориться по-настоящему.