Я была джихадисткой. Расследование в центре вербовочной сети ИГИЛ

С тех пор как Абу Билель по всему миру растрезвонил, что он собирается жениться на Мелани Нин, у нее появилось множество сетевых друзей. Недавние послания Билеля на фейсбуке, призывающие к «гуманитарному» джихаду, обеспечили ей множество «приглашений в друзья», но, главное, Мелани стала получать частные письма. Всех девушек, которых вербуют моджахеды, зовут Ум «как-нибудь». На своем профиле они уточняют, что не допускают мужчин на свои аккаунты, и просят Мелани посоветовать им, каким путем безопаснее всего добраться до аш-Шама. Мелани получает послания, написанные на французском, фламандском, арабском и даже на немецком языках. Это настоящий языковой тигель. Даже моих друзей, бегло разговаривающих на различных диалектах арабского языка, сбивает с толку эта тарабарщина из исковерканных слов, порой принимающих значение, прямо противоположное классическому. Задаваемые вопросы носят технический, а порой и неуместный характер: «Мне брать с собой десяток пакетов прокладок или я смогу купить их там?», «Если я приеду в Сирию без мужа, мне лучше не привлекать к себе внимание стрингами в чемодане? Ведь мой будущий муж может принять меня за нечестивицу. Но можно ли там купить стринги?»… Меня поражают заботы этих добровольных кандидаток на тот свет. А потом, что я могу им сказать?

По вечерам я всегда разговариваю с Билелем. Порой мы беседуем без тайного присутствия Андре, настолько Билель становится нетерпеливым и настойчиво требует встречи с Мелани. Но я не могу уделять внимание только тому, что имеет отношение к ИГИЛ и Сирии. Я и так оставляю в стороне актуальные события, происходящие в этот момент, в частности на Украине. Перед свиданием с Миланом или в то время, когда он занят, я надеваю хиджаб Мелани и встречаюсь со своим женихом в сиянии ночи. Большую часть этих вечеров я провожу у себя дома, сидя на диване, скрестив ноги, закутавшись в чадру. Отвечать этим девушкам, чтобы обогатить свой сюжет новыми подробностями, было бы аморально. Я на это никогда не пойду. Я знаю, что молодежь отличается пылкостью нрава, но в то же время она очень уязвимая. Я предпочитаю не развивать тему. Иначе я была бы вовлечена в бесконечные бессодержательные споры. Я реагирую только в том случае, если отъезд представляется мне неминуемым. Я составила трафаретное послание, в котором Мелани отговаривает их ехать в Сирию. Я систематически копирую и отправляю это послание, в котором я избегаю делать ошибки и ставить смайлики.

«Салам, моя сестра!

Как и ты, я некогда потеряла надежду и окончательно запуталась в стране и ее законах, которые не всегда совпадают с нашими законами[39]. Ислам спас меня от разочарования и горестей. Но быть хорошей сестрой – это означает достойно, скромно вести себя и интересоваться религией даже дома, взяв за основу Коран, а не просматривая видео, которые проповедуют невесть что. Джихад совершается прежде всего в твоем сердце. Надо соблюдать все наши религиозные заповеди, быть добрым по отношению к своему обездоленному ближнему, будь он сириец или человек другой национальности. Нет никакой нужды ехать куда-то, чтобы что-то доказать. Тебе надо просто открыть глаза: вокруг тебя людям, близким тебе, необходима помощь. Если ты задаешь себе вопросы, поступи, как я: поговори об этом с родителями (я все же приняла ислам) и подумай о боли, которую ты причинишь им, если уедешь. Я тоже собиралась уехать и активно общалась с джихадистами. Я была уверена в себе. А потом я последовала тем же самым советам, которые я даю тебе, и сегодня я счастлива как никогда прежде».

Я прекрасно осознаю, что мое обращение является всего лишь каплей воды в океане погибели, в котором тонут эти девушки. Но я не могу сидеть сложа руки. Возможно, на подсознательном уровне я успокаиваю свою совесть…

К Мелани обращаются и франкоязычные джихадисты. Они вежливые и учтивые. Им от 16 до 27 лет. Три первых их вопроса всегда звучат примерно одинаково: «Ты в аш-Шаме?», «Сколько тебе лет?» и «Ты замужем?».

Но у меня нет времени, чтобы предаваться этим бессодержательным разговорам. Тем не менее я поддерживаю связь с Абу Мустафой[40], 27-летним французом, пехотинцем «Исламского государства», который кажется мне более здравомыслящим, чем все остальные. А также более честным. Абу Мустафа усердно отправляет свой культ с самого юного возраста. Он очень хорошо знает историю религий от момента их возникновения до наших дней. Он живет сообразно законам своего Бога, потому что именно так он утверждает себя. Он не нуждается в прозелитизме по отношению к своему окружению. Он не призывает к кровопролитию. Он знает, что его джихад состоит прежде всего в духовных исканиях для самого себя. Это подобно тому, как христианин совершает паломничество в Ватикан, чтобы предаться духовному созерцанию.