Я – девушка без истории. Интеллектуальный стендап: как менялись литературные истории от Аристотеля до Умберто Эко

Тут мы представляем себе некое место (все равно какое, но для меня это изукрашенный балкон Ватиканского дворца) и в этом месте Папу Римского и далай-ламу, пикирующихся по поводу Супермена. Понятно, что это кульминация моей лекции. Да что там, это кульминация семиологии. Но впечатляет чуть меньше, чем нападение мамонта.

Политика

Мы рассмотрели, каким образом вымысел трогает нас, каким образом он нас волнует. Но эмоциональная сила повествования выходит за рамки вечеров, проведенных с книгой или перед киноэкраном. Она присутствует также и в политических повествованиях, и тут может становиться тревожной, ибо от этих повествований так легко не скрыться. В этой части я буду опираться на труды Фредерика Лордона, который в каждой своей книге доказывает, что политика принадлежит к сфере аффективного – а не рационального, как думают многие. Политическое событие – по его словам, как и любое событие в социуме – играет на страстях, потому что оно все сосредоточено вокруг эффекта, а стало быть, аффекта. То, что я собираюсь сделать, – каково это будет им, им всем, остальным? (Моя речь, мой жест, мой законопроект.) Никто на самом деле этого не знает, в лучшем случае можно собрать обрывки практических знаний. Стало быть, политическое событие непременно опирается на силу воображения: того воображения, которое может затронуть других. Вот что такое политика, говорит Лордон: искусство затрагивать темпераменты, находить то, что заставит их трепетать – соответственно тому, чего от них хотят добиться, само собой разумеется, – нажимать на нужные кнопки, чтобы породить в них те или иные желания. Как это работает?

Лордон, как наследник мысли Спинозы, считает, что идеи как таковые силы не имеют: нет внутренней силы у истинных идей. Не будет, увы, триумфа истины в силу простого явления. Чтобы идея оказалась для нас эффективной, она должна быть превращена в идею, апеллирующую к сфере аффективной, то есть должна явиться в окружении повествований или образов, от которых мы пробудимся, возбудимся, загоримся вещами или делами, до сих пор от нас далекими, а то и невидимыми. Именно это и есть политическая борьба, говорит нам Лордон: искусство создавать двигатели, которые могут сделать идею истинную, но бессильную идеей, производящей эффект и способной подтолкнуть к действию. Если взять, к примеру, отчеты Международного объединения по изучению климата, мы увидим, что на стадии истинной идеи десятилетиями копятся данные о глобальном потеплении, однако этих данных недостаточно, чтобы образ жизни, производство и потребление значительно изменились. Но если превратить эти отчеты в идею, апеллирующую к аффективной сфере, если добавить к ним изображение оголодавших белых мишек, которые больше не могут ловить рыбу на растаявшем льду, если рассказать вам, к какому исходу приведет подъем вод и что повышение температуры сделает с землей и растениями в вашем собственном саду, то станет куда вероятнее, что вы озаботитесь глобальным потеплением, измените некоторые повседневные привычки и побудите других (ваших близких или правительство) сделать то же самое.

Машину, апеллирующую к аффективной сфере, используют все, причем на разных уровнях политики: правительство, активисты меньшинств, – да ведь и вы, и я, когда мы пытаемся убедить кого-то, тоже запускаем эту машину. А вот куда вкралось неравенство, так это в доступ к метамашине, апеллирующей к аффективной сфере. Название варварское, но в целом именно так Лордон определяет СМИ (прессу, радио, телевидение, интернет-сайты и социальные сети), все, что позволяет – даже если на старте всего десяток-полтора – донести идею, апеллирующую к аффективной сфере, до миллионов человек. Я говорю о прессе для краткости, но составных элементов метамашины очень много. Издательства, например, тоже являются частью сети метамашины, и, стало быть, и эта книга тоже ей не чужда. Что я сейчас сделала? Попыталась превратить инструменты семиологии и нарратологии в идею, апеллирующую к аффективной сфере, с помощью личных повествований или примеров из поп-культуры, и эту идею я распространяю в книге, которую вы держите в руках. Конечно, миллионы мне таким не увлечь, но, само собой разумеется, это эффективнее разговоров на кухне.