Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Как он погиб? У нас был такой летчик, Хоцкий. Он в основном занимался дальней разведкой, выполняя один-два полета в день. С ним ходил Гундобин, но он погиб — не смог пробить облачность и упал неизвестно где. Аксенов стал вместо Гундобина летать. Они воз­вращались от Феодосии к нам сюда, на Тамань. Ушли подальше в море, и у Аксенова отказал мотор. Он со­вершал вынужденную посадку на море. Погода была хорошая. При посадке на воду, чтобы определить высо­ту, нужен определенный опыт, на воде нет ориентиров и не за что зацепиться глазом. Если погода хорошая, можно и дно увидеть — поверхность можешь не опре­делить. И Аксенов не справился, потерял скорость, со­рвался в штопор и упал в воду. Возможно, конечно, что на посадке у него стал разрушаться мотор, перебил тягу руля высоты. Такое тоже часто бывало. Мы все, когда морем ходили, на этом месте салют из пушек давали...

Вернемся к тому вылету. Что значит фотографиро­вать? Это значит — по прямой пройти и не шелохнуть­ся. Мы полетели шестеркой. Ведомый у него был, и еще нас две пары для прикрытия. Пошли с юга на се­вер. Нас атаковали «мессера». Я шел справа от пары разведчиков, а слева шел Нестеров Сережа¹, потом он погиб под Штетином. Он был ведомым у командира полка Павликова. Сопровождали бомбардировщиков. Облачность была низкая, но с разрывами. Я шел с чет­вертой группой, а они с первой. Я заметил, что пара «мессеров» на скорости промелькнула в одном окне за облаками. Я еще крикнул: «Сережка! Выше пара «ху­дых». Он ответил, что понял. Но, видимо, один из них сбил Сережку... Так вот, его атакует «мессер». Я гово­рю: «Серега, в хвосте «худой». Он говорит: «Вижу». «Мессер» подходит к нему, Сережка делает переворот, я довернул самолет, чтобы отбить этого «мессера», но он ушел в сторону, не стал атаковать. А фотограф идет по прямой. Я смотрю, навстречу мне чуть с превышени­ем идет ведомый того самолета, который атаковал Се­режку. Тут надо различать атаку с передней сферы и лобовую атаку. Атака с передней сферы — это когда противник тебя не видит и ты спокойно подходишь к нему на встречных курсах и бьешь. Лобовая же атака — это совсем другое дело. Скорость сближения порядка 1000 километров в час — секунды. Ты видишь, что он в тебя целится, а он видит, что ты в него целишься. В этой атаке непонятно, кто куда выйдет после сближе­ния. Лобовая — это, конечно, очень сильное пережива-

¹ Нестеров Сергей Степанович, лейтенант. Воевал в составе 101-го гиап (84-а иап). Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях лично сбил 4 самолета противника. Погиб в воздуш­ном бою 25 апреля 1945 г.

ние, ведь на принятие решения у тебя всего несколько секунд. Потом, после вылета, когда начинаешь анали­зировать, успокаиваешься, но порой все тело болит.

Так вот, тут что произошло. Поскольку он шел с пре­вышением, я понял, что он сверху пройдет, ну а мне удобнее всего нырять под него. Думаю, оружие при­стреляно на 400 метров, я его подпущу, дам очередь и буду нырять влево под него. По прицелу определяю дальность. Когда расстояние сократилось до 400 мет­ров, а ведь кнопки оружия до половины уже нажаты, со всех пушек и пулеметов можно стрелять. Он в этот мо­мент выходит вверх. Я ручку на себя, взял упреждение и успел выпустить только один снаряд и соответствен­но пуль пять-семь из каждого пулемета. От него отва­лился какой-то кусок, пролетел мимо, меня аж тряхну­ло. Он перешел в пикирование. Сережка внизу был. Он потом говорил, что у «мессера» мотор встал. Я так ду­маю, что этот снаряд отбил ему радиатор. Это была моя победа!

У фугасного снаряда есть такая особенность. Он по­сле выстрела не сразу становится на боевой взвод, а примерно метров через 20—25. По времени это очень маленький промежуток, но все же. Мы как-то раз при­стреливали оружие. Сначала стреляешь из пушки, вы­ставляешь прицел, а потом по нему пристреливаешь пулеметы. Мишень поставили далеко, за бугорком. Так что снаряд шел прямо над землей. Стрельнули, снаряд разорвался, не долетев до цели. Еще стреляем — опять разрыв до цели. Пошли, посмотрели. Оказывается, что снаряды взрывались от попадания в стебли травы — настолько чувствительной была мембрана.