Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою

Температура сорок, сам идти не могу, тогда подошла медсестра и взяла меня, просит положить руку ей на шею, а я не могу, стесняюсь, все-таки девушка. Та заметила мое замешательство и сказала: «Клади руку мне на шею! Чего ты боишься!» Вынесла меня из палаты и сразу на операционный стол положила. Дали два стакана крепленого вина, вот и весь наркоз, привязали руки и ноги к операционному столу и начали делать операцию. От боли я прокусил губу, след до сих пор остался. Рядом лежали другие раненые, те матерились, но я все время молчал. Наложили шину из алюминия, как лодочку, а потом гипс. И косынку через шею для фиксации натянули. Всего операция продлилась минут двадцать, температура у меня снова поднялась, а медсестра, которая помогла мне добраться до койки, сказала соседям: «Он ни разу не закричал!» Там же в госпитале лежали и другие офицеры из нашего полка, в том числе майор Мажула и мой начштаба Сережа Хомутецкий. Многие из них впоследствии погибли, обороняя Севастополь.

Через некоторое время, я еще не успел прийти в себя после операции, заведующий отделением снова пришел к нам в палату со следующим объявлением: «Ребята, у меня привезли тяжелораненых на ампутацию, я буду их в вашу палату определять, больше некуда, а вас направим в батальон выздоравливающих». Так я оказался в этом батальоне, который располагался в четырехэтажном здании флотского экипажа на Корабельной стороне, напротив учебного корпуса нашего училища. Считались выздоравливающими, а на самом деле, как вы думаете, я был здоровым? Мы там лежали на койках, фактически еще даже не начали выздоравливать, за нами врачи ухаживали, измеряли температуру и давали лекарства. Располагались на первом этаже, выше подниматься было нельзя, потому что считалось, что первый этаж является одновременно и палатой для раненых, и бомбоубежищем.

Когда я стал чувствовать себя немного лучше, то меня решили поставить старшим над выздоравливающими моряками. Это было непростое задание, ведь матросы вообще любят побузить, особенно если чувствуют слабость командира. Ну, я сразу же повел себя нахально, молодой был, крепкий. Некоторые «жулики» из моего отряда любили уходить куда-то в самоволку, для чего лазили по крышам и через заборы, но я, будучи еще двенадцати- или тринадцатилетним пацаном в Алчевске, любил играть с товарищами в казаки-разбойники, когда «казаки» ловят «разбойников». Много бегал по крышам домов, где только не прыгал! Так что был некоторый «боевой» опыт в вопросе ловли. И я своих ребят прихватил, так что они меня после этого слушались беспрекословно.

5 мая 1942 года ко мне пришли командиры батальона и сказали: «Хотим отправить тебя в действующую часть, денег будешь родителям больше высылать». Хотел воспротивиться, мол, у меня же правая рука до сих пор на перевязке, но мне сказали, что в вопросе командования главное голова, а не рука, и я в преддверии третьего штурма отправился в 7-ю бригаду морской пехоты на гору Гасфорта. Стал командиром первого взвода 10-й роты 4-го батальона. Мы заняли оборону напротив часовни Итальянского кладбища у вершины горы. Во взводе принял 37 солдат. Мне было придано два «максима» с расчетами, кроме того, на вооружении взвода имелось два ручных пулемета и несколько СВТ-40, хороших самозарядных винтовок. Вот автоматов не было, один ППД с коробчатым магазином прислали, его где-то в Севастополе собирали, но после первой же очереди выбрасыватель гильз раскрошился, и его отправили на ремонт. До сих пор ремонтируют.

По ночам мы строили добротные оборонительные сооружения. Дело в том, что неподалеку от нас проходила железная дорога, ее разобрали и передали на передовую промасленные шпалы. Только представьте себе, сначала котлован вырываешь, кладешь шпалу, потом прокладку из земли и вторую шпалу. И уже осколки, даже крупные, тебе не страшны, опасно только прямое попадание тяжелого снаряда. Сверху насыпали ветки, доски, все, что можно. И полметра слой земли. Я решил оборудовать себе НП неподалеку от передовых позиций, между двумя деревьями в пяти метрах позади, сделали мне землянку. Матросы сильно удивлялись, говорили мне: «Товарищ командир взвода, вы так близко к передовой решили расположиться. У нас до вас взводный где-то в ста метрах в тылу сидел». Уже кое-какой авторитет появился.