Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою

Летом 1942 года меня выписали из госпиталя, побывал в Новороссийске, где меня определили в формирующуюся из матросов Черноморского флота бригаду, и в конце июля мы прибыли в Махачкалу, где ожидали транспорт, чтобы через Каспийское море перейти в Астрахань. Я пришел на пристань, чтобы получить какие-то бумаги как командир маршевого взвода, и смотрю, стоят две девчонки из госпиталя, лейтенант и медсестра, одна из них босая. Начал расспрашивать, в чем же дело. Оказалось, что немцы ночью прорвали нашу оборону, и девчонки убежали босые, даже не успели туфли взять. После их посадили на машины, и кого куда могли увезли оттуда. Они всю эту эпопею мне и рассказали.

Переправились мы в Астрахань, а оттуда по Волге добрались до Татищева. Сформировались в местных военных лагерях и переехали в Аткарск на полигон готовиться на Сталинградский фронт. Вот так я попал в 143-ю отдельную стрелковую бригаду, которая официально начала формирование с 10 сентября 1942 года.

Мы в Аткарске проходили серьезную подготовку, меня назначили командиром первого взвода и одновременно заместителем командира разведывательной роты. Войсковая разведка – это серьезное дело, это «глаза и уши» армии. Всего в нашей роте насчитывался 71 боец, в моем взводе находилось 22 разведчика, у всех были автоматы, ведь разведчики – это элита. Готовились мы очень сильно, командиром был толковый кадровый офицер, бывший пограничник, воевал с первых дней войны. Он 22 июня 1941 года командовал пограничной заставой, его сын и жена погибли в первый же день войны. Его помощник также был убит, и у него осталась вдова, жена-врач. И мой ротный с этим врачом как бы взаимно друг друга поддерживали на фронте. Ее назначили в медсанбат нашей бригады.

После непродолжительного обучения в октябре 1942 года нас отправили через Камышин в направлении Сталинграда, посадили на «студебекеры», я впервые увидел эти замечательные американские грузовики. Довезли до определенного места в прифронтовой полосе и сказали: «Ребята, дальше пешком, ехать опасно». Мы построили роту, доложил командиру, он мне говорит: «Я поеду вперед с врачом, мы выберем хорошее место для предварительного расположения, а ты веди роту». Ну, построились походной колонной, выставил боковое охранение и наблюдателя впереди, у нас разведчиками были в основном моряки с крейсеров «Коминтерн», «Ворошилов», лидера «Ташкент», из береговой обороны. Матросы, провоевавшие с начала войны, с такими ребятами мы могли немцев за год разгромить. Пошли пешком, а ротный с врачом поехали вперед на ГАЗ-АА, «полуторке». Они еще официально не поженились, но никогда не улыбались, ничего такого. В целом угрюмые были люди, что естественно после такого сильного горя.

Прошли совсем чуть-чуть, и тут наблюдатель орет: «Воздух!» Там лесок был, я скомандовал: «Направо, бегом!» И только мы укрылись между деревьями, как над нами пролетели два «мессершмита». Дальше смотрим – вражеские самолеты, раз, и на дорогу повернули, как раз туда, где скрылась полуторка. И немцы разбили ее, мой комроты с врачом погибли на месте. Приезжает к нам генерал-майор Александр Георгиевич Русских, строгий товарищ, он не терпел никаких возражений и прочего. Начальник разведки штаба бригады капитан Загайный представил меня на должность ротного. И тот сразу набычился: «Что это такое, он же еще только младший лейтенант!» Но Русских уже знал, что у меня в разведке служат матросы, а они чужого офицера никогда не примут к себе. Так что он артачился больше для вида. Как я понял, он мне назначил какой-то испытательный срок, но на фронте не до того было.

Сначала бригада находилась в обороне в районе села Салянка-Щеткино, железнодорожный разъезд Чепурники, южнее Сталинграда. Стояли во втором эшелоне, но наша разведрота вступила в бой уже на следующий день после прибытия, потому что мы получили приказ обследовать район будущего наступления бригады и установить наблюдение за передним краем противника, а также, что самое главное, взять «языка».