Я. Философия и психология свободы

Но человек толпы – это тупое, безнравственное существо. Его можно приучить ко всему. Толпы древних карфагенян благоговейно взирали на то, как старейшины сжигают их младенцев на жертвеннике Молоха. Толпы римлян наслаждались гладиаторскими ристалищами и натравливали диких зверей на рабов. Толпы индейцев Майя наблюдали за тем, как жрецы вырывают и пожирают сердца их пленников. Толпы средневековых христиан сбегались на площади, где Церковь жгла еретиков. Чуть позже толпы европейцев развлекались на казнях, где смутьянам рубили головы. Ныне толпы их потомков глазеют на футбол, бокс и петушиные бои. Если завтра их приучат к зрелищам, где преступников режут, жарят и съедают, толпы человеческих существ скоро полюбят такие пиршества каннибализма. Они станут почтенным и доходным бизнесом, частью высокой политики. Цивилизация и каннибализм могут прекрасно сосуществовать, ибо технические достижения ничего не меняют в сути человека.

Как же сделать из этого массового потребителя, окруженного гаджетами, божественное создание? Вернуть его в лоно Церкви к массовому потреблению святынь? Только индивидуализм дает самосознанию ум, честь и совесть. Человечество нужно не сплачивать, а разобщать. Одиночество – это хорошо. Только в нем человек обретает достоинство. Ему необходимо чувствовать себя единственным. Ему необходимо быть одиноким.

Так что означает это сладкое слово «свобода»?

Платон говорил: знания – добродетель. Я же утверждаю, что знания – это единственная добродетель. И никаких других добродетелей нет. Все, что называется нравственностью, есть лишь производные интеллекта. Нравственно ли для животного воровать? А оно само понимает это? Спускаясь вниз по эволюционной, т.е. интеллектуальной лестнице, на уровне червей всякие разговоры о нравственности становятся вовсе бессмысленными. Что для червя честно и нечестно, подло и благородно? Нравственность – порождение ума. А ум развивается только знаниями. Если вы никогда не поднимали физические тяжести, с чего вам быть сильным? Если вы никогда не поднимали интеллектуальные тяжести, с чего вам быть умным? Если человек лжет и крадет, то в первую очередь этот человек – невежда, затем он умственно малоразвитый человек, и лишь потом он лжец и вор. ЗНАНИЕ – ЕДИНСТВЕННАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ!

Есть лишь одна духовность – поиск свободы от человеческого, от Синдрома брамы. И никакой другой духовности нет! Нет человеку заслуги в том, что он живет. Нет ему заслуги и в том, что он умрет. Заслуга в том, чтобы умереть свободным. И у этой субъективной цели оказывается объективный смысл. Нужно прожить жизнь в поисках свободы. Зачем мне лгать, если я хочу свободы? Зачем мне красть, если я ищу свободу? Зачем мне убивать, если я нашел свободу? Зачем мне завидовать, если я стал свободным? Зачем мне все человеческое, если я уже свободен? И во всей этой свободе – моя гордыня. Я все ближе к нуминозному Я. Когда Штирнер говорит: «Я – Единственный», – он не понимает всю глубину этого состояния. Для того, кто один в мире, нет нравственности. Чтобы появилась нравственность, первочеловек Пуруша должен раздвоиться. Для нравственности необходимы, по крайней мере, двое. Но Единственный не может быть и безнравственным. Ему незачем лгать, красть, убивать, прелюбодействовать и завидовать, поскольку он – один.

Две тысячи лет христианская церковь исповедует тезис о непротивлении злу. Но даже сама эта церковь никогда не была смиренной. Она не желала терпеть пощечины, и уж тем более подставлять вторую щеку. Она всегда жила, как и весь остальной мир в той же зоопсихологии. Никто не принял этот догмат о смирении. Ведь тогда главная христианская добродетель ничем не отличалась бы от элементарной трусости. Но Иисус и не говорил о смирении. Прийти в Иерусалим, оскорбить всех и умереть на позорном кресте – это смирение? Это – чудовищная гордыня! Скажи мне, кто твой враг, и я скажу тебе, кто ты. Нужно стать очень свободным от человеческого, чтобы не принять во враги никого из людей, ни того, кто ударил тебя по щеке, ни того, кто снял с тебя верхнюю рубаху, ни того, кто распял тебя. С точки зрения собачонки, облаявшей вас на улице, вы отвратительно высокомерны. Почему вы не облаяли ее в ответ? Почему вы ее не покусали? Почему вы не приняли ее во враги? С вашей стороны было бы очень благородно подать на нее в суд. Факт вашего высокомерия заключается в том, что по отношению к собаке вы действительно оказались более духовным существом и столь же надменным.