Я, Яромир Гулливер

«Почему в Господине Великом Новгороде именно черниговский князь занимался миссионерством, почему с применением силы», — думал Яромир. Все это походило на властное насилие, беззаконный террор, весьма далёкий от христианского миролюбия. А как же новгородская демократия, где было хвалёное Вече?

Летопись донесла до нас сообщение и о физической гибели волхвов от рук князей и воевод. Об этом эпизоде она сообщает, что князь и воевода — Глеб Святославович и Ян Вышатич — вступали с волхвами в устные прения. В Новгороде князь Глеб, принеся под плащом топор на переговоры с волхвом, якобы спросил последнего: «Знаешь ли, что будет с тобой сегодня?» — и после ответа «Чудеса великие сотворю!» зарубил волхва именно тут на Торгу, близ Вечевой площади.

Яромир задумался, — насколько вообще можно доверять диалогам с волхвами, в имеющихся источниках? Ведь, в летописях перед нами прямая речь в авторском историческом сочинении. Автор при произнесении этих диалогов заведомо не присутствовал. Полистьев вспомнил, что и в Византии был особый литературный жанр «диалога с иноверцем», предназначавшийся, в первую очередь для «своих», ради укрепления их в вере, как «пособия» для споров с иноверцами, «буде таковые возникнут».

Сторонники достоверности диалогов с волхвами намеренно преждевременно обрывали это цитирование. А ведь следом за изложением «мифа» о сотворении человека летописец приводит вопрос Яна к волхву: «Какому Богу веруете?» Тот якобы отвечает: «Антихристу». Ян спрашивает: «Где же он?» и слышит ответ: «Сидит в бездне». Выходит, — летописец сам проговаривается о своём подлоге, уверяя, что языческие волхвы называли своего бога Антихристом, о котором те не имели никакого понятия. А «бродячий» сюжет о мнимом мудреце, не сумевшем предсказать собственную смерть, издавна известен вообще от Китая до Франции.

Яромир уверился в литературном происхождение этих диалогов с волхвами, по сути — заказном сочинительстве, намеренном фактологическом подлоге.

Образ волхва, его облик сопровождал Яромира с детства, он будто углядел того в своих снах. Сам с молодых лет носил длинные волосы, перехвачивал их на лбу берестяным обручем или собственноручно сплетённой по древним сакральным орнаментам лентой. Почему? — не смог бы объяснить себе и сам.

Ольга любила его голос, засыпала, когда он что-то читал ей перед сном. Как мало она пробыла тогда с ним. Яромир в том их коротком «лебедином полёте» едва успел дочитать ей «Метаморфозы» Овидия. Укрывал спящую пледом, любовался нежными изгибами её тела, формой пальчиков.

Однажды «белой» ночью, оставив Ольгу спящей, он вышел пройтись к Волхову по пустынному Дворищу. Неожиданно заметил одинокую фигуру. Седой старик был одет как и он — в длинную холщовую рубаху, в поясе и очелье тоже был перехвачен плетенными обережными поясом и лентой. Этой встречи Полистьев будто ждал, не сомневался. Их взгляды встретились. Волхв Велеслав, даже не удивился имени Полистьева. Яромиром, оказалось, звали последнего языческого князя славянской столицы Арконы на острове Руян.

Они жили в разное время, в разных измерениях, но выяснилось, что думали подобно. Главное, одинаково чувствовали мир природы, её дыхание, неспешный пульс сменяющихся сезонов, меняющихся фаз жизни, корней всего живого на нашей Земле. Яромир как зачарованный вслушивался в неторопливый говор Волхва, внимал его удивительным, хоть, и таким знакомым истинам.

«Помни — говорил Волхв — «природа сама одаривает своего подвижника. Просто, по-детски доверчиво обратись за помощью к Матери-Земле, посылай от души добрые пожелания всему живому, и ощутишь небывалую отдачу. Вот, например, жизнь дерева. Она полна сложности и совершенства. Растения живут согласно воли природы. Они самые чистые и светлые создания, единственные на Земле, питающиеся не чужой жизнью, а улавливающие благодатные лучи нашего Светила. Поэтому и благоухают. Деревья издревле почитались существами высшего порядка, воплощением мудрости. Его корни в Земле, крона связана с Солнцем, оттого оно многое знает, поэтому, — молчаливо. В дереве угадывается некий замысел самой Природы. Из тьмы тысячелетий дошло до нас понятие «родового древа». Листва священного древа, увядающая осенью и вновь зеленеющая весной, была зримым подтверждением непрерывности перевоплощений жизни в смене поколений. Поэтому крепла уверенность в перевоплощение души. Люди тогда не признавали смерти как исчезновение, считали тело рубашкой, которую скидывают при вырастании из неё. Устаревшая плоть должна разрушиться, чтобы жизнь смогла продолжиться в новом воплощении. Смена обличий жизни обеспечивает ей бессмертие. Движение этому жизненному коло, возможность бесконечного возрождения, задаёт Солнце и вечная Любовь. Прославление Солнца, чествование перевоплощающихся предков и почитание священных деревьев отражало осмысление природы как единого целого.