Я искал тебя тысячу лет (СИ)

– Ты, должно быть, удивишься, но я плохо помню наше обратное путешествие. Было очень облачно, впрочем, считай, как всегда, и корабль скользил по облакам так же, как ты ведёшь его в океане. А внизу ничегошеньки не разглядеть! Только самые высокие городские шпили, их верхушки виднелись, и это, да, было поистине красиво… Пожалуй, башня Биг Бена и несколько острых крыш, вот всё, что я теперь могу припомнить, Джеймс. И прогулка по доске – в окно моей детской. Тогда, кстати, тоже была зима. Сейчас я прихожу в ужас от того, что мы, – маленькие дети, в одних ночнушках, босые, столько времени провели на холоде в небе, и как-то даже не догадались, например, хотя бы спуститься на кубрик. Удивительно, что никто из нас не слёг потом с воспалением лёгких!

– Ха-ха! Какой непоэтичный финал у твоего рассказа! – рассмеялся Джеймс, и Венди шутливо толкнула его локтем, – Ну-ну, дорогая, это правда вышло смешно!

– Да… сейчас у меня обо всём том приключении совсем другое мнение.

– Конечно, милая. Ребёнка ведь никогда не волнует то, что беспокоит взрослого.

*

Джеймс и Венди бродили по Лондону до позднего вечера, а когда вернулись на бриг, капитан объявил о торжественной дате и дозволил экипажу самостоятельно определиться с тем, как они желают провести вечер. На удивление, все пираты в дружном воодушевлении и предвкушении первой за многие-многие годы рождественской ночи, единогласно решили закатить празднование прямо на корабле. Вышло как-то даже через чур мило и по-семейному для чёрствых толстокожих моряков: кто-то умудрился организовать маленькую (и весьма потрёпанную, как будто её украли из какой-нибудь таверны и тащили за собой по земле, пока удирали) ёлку, кто-то добыл здоровенную индюшачью тушку, чтобы кок сварганил настоящий рождественский ужин, Габи умудрился собрать всех музыкантов судна в слаженный оркестр… в общем, если бы Венди наблюдала за подобной картиной, она бы, наверняка, пропиталась к экипажу Весёлого Роджера ещё большей симпатией. Однако, её внимание, как всегда, занимал только один пират.

– У меня даже есть для тебя подарок, дорогая! – капитан запечатлел на нежной ручке поцелуй и с тёплым взглядом проводил Венди к зеркалу, – Выходит, сегодня прекрасный повод, чтобы его преподнести!

Он порылся в своём комоде и извлёк из ящика маленькую коробочку с уже знакомым девушке логотипом Вольферса.

– Птичка для моей птички, – улыбнулся Джеймс, запуская пальцы в русые волны и разделяя их на струящиеся по плечам шёлковые пряди.

В коробочке, ко внутренней стенке которой была прикреплена бумажная этикетка с названием «Птичка и ирис», лежал изящный золотой гребешок для волос, украшенный двумя крылатыми пташками из бразильского опала и горным хрусталём, а на одном из трёх эмалированных зубчиков приютилась крохотная надпись: «ex unique», обозначающая, что эта вещица является произведением искусства рук не Луи, а Филиппа Вольферса, единственная в своём роде. У Венди перехватило дыхание.

– Джеймс… это… боже, он прекрасен..! Спасибо… у меня нет слов… уникальный экземпляр…

– Как и моя необыкновенная леди – одна такая во всём мире! Моё самое особенное и бесценное сокровище. Примеришь?

Ласковыми пальцами капитан собрал несколько волнистых прядей в жгут и уложил его в символический пучок, а Венди, сглотнув, дрожащей ручкой достала гребень из коробкá и закрепила им получившуюся причёску. «Птичка и ирис» удобно сели в пучке, и капитан заметил, что цвет украшения идеально сочетается с пепельным оттенком волос. В ответ Венди лишь покачала головой с комментарием, что он один имеет столь утончённый вкус и способен разглядеть такие детали.

_

*Вечерний (фр.)

====== Кристин ======

На большом овальном столе, почти не изменившимся, но претерпевшем изрядное количество перепадов настроения капитана и многократно пострадавшем от его буйного нрава, все сколы и трещины были спрятаны за свисающей по обе стороны со столешницы картой. Тут же стоял кувшин, который уже несколько дней служил вазой для еловой ветви, привезённой на остров из большого мира. Вечнозелёные иголочки распространяли по каюте приятный хвойный запах, странно вписывающийся рождественским штрихом в летнюю жару, за кормовыми окнами сиял неестественной голубизной волшебный небесный купол, Венди, одетая в милейшее домашнее платье, сидела на кресле, поджав ноги, и иногда задумчиво поглаживала драгоценный гребешок в своих волосах.

– Валенсия, Барселона… Матаро…

Она водила пальцем по карте и ставила кое-где маленькие отметки.

– Саламина, Пирей, Афины…

Из дальнего угла послышались всплески и длинный сладкий зевок.

– Брунсбюттель… Гамбург…

– Между ними были ещё Глюкштадт и Ведель.

– Ага… а та норвежская деревушка, всё время забываю… Коп..? Холли..?

– Кёпманхольмен.

– Точно… получается… – Венди ещё раз окинула взглядом все свои заметки, – Да! Следующий город будет юбилейным сотым!

Всплеск в углу прозвучал более громко и длительно, за ним последовала низкая заспанная нотка, с какой можно было бы, например, потянуться, затем немного возни, и капитан, завёрнутый в утренний халат, мокрый и босой, подошёл к зеркалу.