Я историю излагаю... Книга стихотворений

Знак был твердый у этого времени.
Потому, облегчившись от бремени
ижицы и фиты,
твердый знак оно сохранило
и грамматика не обронила
знак суровости и прямоты.

И грамматика не утеряла,

и мораль не отбросит никак
из тяжелого материала
на века сработанный знак.

Признавая все это, однако

в барабан не желаю бряцать,
преимущества мягкого знака
не хочу отрицать.

«Ответы пока получены только на второстепенные…»

Ответы пока получены только на второстепенные
вопросы.
На первостепенные
ответов нет до сих пор.
Вскипает горячей пеною
по каждому случаю спор.
Еще начать и кончить!
Еще работы столько!
Небо теперь не ближе, чем тысячу лет тому.
Надо думать и делать, осознавая стойко,
что конца истории не увидать никому.

Прощание

Добро и Зло сидят за столом.
Добро уходит, и Зло встает…
(Мне кажется, я получил талон
На яблоко, что познанье дает.)

Добро надевает мятый картуз.

Фуражка форменная на Зле.
(Мне кажется, с плеч моих сняли груз
И нет неясности на всей земле.)

Я слышу, как громко глаголет Зло:

— На этот раз тебе повезло. —
И руку протягивает Добру
И слышит в ответ: — Не беру.

Зло не разжимает сведенных губ.

Добро разевает дырявый рот,
Где сломанный зуб и выбитый зуб,
Руина зубов встает.

Оно разевает рот и потом

Улыбается этим ртом.
И счастье охватывает меня:
Я дожил до этого дня.

Отложенные тайны

Прячет история в воду концы.
Спрячут, укроют и тихо ликуют.
Но то, что спрятали в воду отцы,
дети выуживают и публикуют.

Опыт истории ей показал:

прячешь — не прячешь,
топишь — не топишь,
кто бы об этом ни приказал,
тайну не замедляешь — торопишь.

Годы проходят, быстрые годы,

медленные проплывают года —
тайны выводят на чистую воду,
мутная их не укрыла вода.

И не в законы уже,

а в декреты,
криком кричащие с каждой стены,
тайны отложенные
и секреты
скрытые
превратиться должны.

Домик погоды