Я хочу стать Вампиром…

— Когда я смотрю на тебя, я вижу звездное небо, — отозвался он на ее мысли, — и что-то еще, что я пока не могу объяснить.

Они лежали на кровати, укрывая друг друга своими телами и оба сейчас смотрели куда-то в темноту. Впрочем, это длилось недолго. За дверью снова раздались шаги и остановились. Не нужно было долго думать, чтобы понять, что это означает.

— Вас ожидают, — раздался из-за двери сдержанный голос дворецкого, который готов был ждать сколько понадобится.

— Это за тобой, — лениво произнесла Эфрат.

— За мной?

— Да, иди, поговори с мальчиками, — Эфрат не дала себе труда вдаваться в объяснения, а Рахмиэль не стал просить уточнений.

Через минуту он уже следовал за дворецким вдоль по коридору. Они остановились у слегка приоткрытых дверей. Дворецкий остановился и жестом пригласил Рахмиэля войти. Рахмиэль обнаружил, что стоит на пороге небольшого кабинета, высокое окно не добавляло света в помещение, зато на его фоне сразу можно было различить огненные кудри Раза, стоявшего спиной к дверям.

— Проходи, — раздался голос откуда-то из темноты, скрывавшей Овадию, — присоединяйся к нашей неспешной полночной беседе.

Рахмиэля не нужно было приглашать дважды.

— Надеюсь, мы не отвлекли тебя ни от чего важного, — повернулся к присутствующим Раз.

— Нет, — спокойно ответил Рахмиэль, — когда поступило ваше приглашение все важное мы уже закончили.

Овадия сдержанно улыбнулся.

— Давайте начнем, — Овадия взглядом указал на стоящие в центре комнаты кресла, которые в свою очередь окружали небольшой столик, где стояли три бокала до середины наполненные густой бордовой жидкостью.

Рахмиэль сел в одно из кресел и протянул руку к стоящим перед ним бокалам.

— Интересная татуировка, — отметил Раз.

— Эту я сделал не так давно, — ответил Рахмиэль, взяв один из бокалов.

— И что, твоя семья не возражает? — на этот раз в голосе Раза послышалась тонкая нотка ехидства.

— Моя семья … скорее вызывает массу вопросов, чем возражает чему бы то ни было, — уклончиво ответил Рахмиэль.

— Давай начнем с самых простых, — улыбнулся Овадия, — ведь мы теперь — твоя новая семья.

— Доставшаяся тебе вместе с возлюбленной, — добавил Раз, который так и остался стоять у окна.

— Как ты намерен сообщить им хорошую новость? Начиная с той, что теперь ты придерживаешься новой и далеко не кошерной диеты, заканчивая тем, что теперь в отличии от них ты будешь жить вечно? — продолжал Овадия.

— Настолько вечно, насколько повезет, — уточнил Раз.

— Я пока об этом не думал, — честно признался Рахмиэль, — но как я уже сказал, они довольно странные и я уверен, они просто не заметят, если со мной что-то будет не так как обычно.

— Ты всерьез считаешь, что ты настолько безразличен твоим родителям? — слегка удивился Овадия.

— Я считаю, что у них очень своеобразные критерии для беспокойства, — ответил Рахмиэль, — например, когда я начал днями сидеть возле портрета Эфрат, это не вызывало у них никаких вопросов.

— Портрета Эфрат? — Раз вопросительно поднял бровь.

— Да, уже почти легендарный «Портрет незнакомки с лилией», — глаза Рахмиэля как-то странно блеснули, и он сделал еще глоток.

Раз снова провел взглядом по татуировке Рахмиэля, но на этот раз ничего не сказал. Его опередил Овадия.

— Расскажи о портрете, — попросил он.

— Отец привез его с аукциона, как и многие другие в его коллекции, — начал Рахмиэль, — он никогда не говорил, как их выбирает, а я когда я задавал вопросы, он всегда отшучивался. Говорил что-то в духе, это вопрос личной симпатии. Он всегда сначала выставляет новое приобретение на всеобщее обозрение, так случилось и с этим портретом, он повесил его в гостиной комнате загородного дома, мы как раз отдыхали там в это время.

— Дай угадаю, — произнес Раз, — ты увидел ее и не смог перестать смотреть.

— Однажды и навсегда, — поддержал его Овадия, утопив улыбку в глотке крови.

— В буквальном смысле слова, — добавил Раз, — как это в духе Эфрат, вцепиться во что-то и не отпускать.

— Вернемся к портрету, — настоятельно произнес Овадия.

— Все так, однажды и навсегда, — согласился Рахмиэль, — сначала я просто часто приходил посмотреть на нее, потом я начал подолгу сидеть возле портрета, до тех пор, пока она не начала приходить ко мне во сне.

— Потом ты стал плохо спать? Стал чуточку бледнее, чем обычно? Начал терять аппетит? — перечислял Овадия.

— Да… — кивнул Рахмиэль.

— И когда все это дошло до крайности, ты отправился ее искать, — уже не спрашивал, а утверждал Овадия.

— Вообще сначала я увидел ее фотографию в журнале, — Рахмиэль сделал глоток из бокала и реальность стала чуть насыщеннее, чем была за секунду до этого.

— Да тут куда не посмотри, она повсюду, — отмахнулся Раз.

— А если ты подпишешься на ее Инстаграм, то всегда будешь знать, где она и чем занята, — подмигнул ему Овадия.

— Да? — Раз достал телефон откуда-то из складок мантии, — сейчас вот она в Берлине, сегодня ела вафли. С шоколадным сиропом.

— Кто может осудить за любовь к шоколадному сиропу? — невозмутимо произнес Овадия.