Я — легенда

Then he bandaged it clumsily, his broad chest rising and falling with jerky movements, sweat dripping from his forehead.	Порез оказался глубоким и болезненным, дыхание перехватывало, и на лбу выступил пот.
I need a cigarette, he thought.	Надо закурить, - сообразил он.
In the living room again, he changed Brahms for Bernstein and lit a cigarette.	В гостиной он сменил Брамса на Бернстайна и достал сигарету.
What will I do if I ever run out of coffin nails? he wondered, looking at the cigarette's blue trailing smoke.	Что делать, когда кончится курево? - подумал он, глядя на тонкую голубоватую нитку дыма, возносящуюся к потолку.
Well, there wasn't much chance of that.	Маловероятно.
He had about a thousand cartons in the closet of Kathy's-He clenched his teeth together.	Он успел запасти около тысячи блоков - на стеллаже у Кэтти в ком... Он стиснул зубы.
In the closet of the larder, the larder, the larder.	В кладовке на стеллаже. В кладовке. В кладовке.
Kathy's room.	У Кэтти в комнате.
He sat staring with dead eyes at the mural while "The Age of Anxiety" pulsed in his ears.	Вперив остановившийся взгляд во фреску, он слушал "Age of Anxietu" - "Время желаний". Отдавшись пульсирующей в ушах волне звуков, он стал отыскивать смысл в этом странном названии.
Age of anxiety, he mused. You thought you had anxiety, Lenny boy.	Ах, значит, тобой овладело желание, бедный Ленни.
Lenny and Benny; you two should meet.	Тебе стоило бы встретиться с Бенни.
Composer, meet corpse.	Какая прекрасная пара - Ленни и Бенни - какая встреча великого композитора с беспокойным покойником.
Mamma, when I grow up I wanna be a wampir like Dada.	"Мамочка, когда я вырасту, я хотел бы быть таким же вампиром, как и мой папочка". -
Why, bless you, boo, of course you shall.	"О чем ты, милое дитя, конечно же, ты им будешь".
The whisky gurgled into the glass. He grimaced a little at the pain in his hand and shifted the bottle to his left hand.	Наливая себе виски, он поморщился от боли и переложил бутылку в левую руку.
He sat down and sipped.	Набулькав полный бокал, он снова уселся и отхлебнул.
Let the jagged edge of sobriety be now dulled, he thought. Let the crumby balance of clear vision be expunged, but post haste.	Где же она, та неясная грань, за которой он оторвется от этого трезвого мира с его зыбким равновесием и мир со всей его суетой наконец утратит свой ясный, но безумный облик.
I hate 'em.	Ненавижу их.
Gradually the room shifted on its gyroscopic center and wove and undulated about his chair.	Комната, покачнувшись, поплыла вокруг него, вращаясь и колыхаясь.
A pleasant haze, fuzzy at the edges, took over sight.	Туман застил глаза.