Я, Люцифер

Не так давно, пребывая в мире довольно продол­жительное время, я решил вернуться немного назад во времени и побродить среди плебеев, чтобы поще­котать нервы и встряхнуться. Нужно поддерживать форму. Опытные мастера во всем мире скажут вам, что просто необходимо время от времени стричь кого-либо, чтобы не потерять сноровку. Так я очутил­ся на опушке леса в северной части равнины Солсбе­ри (Стоунхендж? Моя работа. Ритуальное изнасило­вание, пытки и убийство. Календарь? Эти ученые-исследователи просто смешат меня.) вместе с Эдди и Джейн. Эдди слышал в последнее время какие-то голоса, выражаясь точнее, голоса Баракила, Ариоха, Изекеила, Йеквона и Самшиила, нашептывавшие ему на ушко с утра пораньше. В любом случае несколько часов назад они еще не знали друг друга, хотя скорее это Джейн не знала Эдди, который уже некоторое время наблюдал за ней. Эдди — тридцатидвухлетний радиоинженер с головой, похожей на пивную кружку, карими глазами и вечно черным ногтем на большом пальце. Джейн — двадцатичетырехлетняя брюнетка, ничем не примечательная, но и не уродина, одна из двух служащих маленькой компании по прокату ав­тофургонов, расположенной на окраине города и не имеющей своей собственности.

На лице у Эдди явно проступает потенциал серий­ного насильника. Снять с него маску, и трудно сказать, сколько (девушки, берегитесь!) будет жертв. Плюс его мама, фанатичная католичка, что само по себе является своего рода сахарной глазурью на торте. Ребята работали некоторое время, но признавались, что в конечном счете, вопреки своим ожиданиям, им требовался Голос Своего Господина, чтобы завершить начатое. Со мной такое часто случалось. Я передавал им полномочия, но рано или поздно они робко при­ползали обратно, сняв в почтении головные уборы, интересуясь, не найдется ли у меня минутки, чтобы... э-э-э ... и т. д. «Эдди, — обратился я к нему голосом его матери, — все в порядке, ты не попадешься». (Вот то, что вам нужно услышать, — не то, что поступок мож­но оправдать морально, а то, что о нем никто не узна­ет.) Это сработало.

Большинство из вас захотели бы получить описа­ние похищения, изнасилования и убийства, пустую болтовню с трупом в стиле Томаса Харриса¹³⁸, и, по­верьте, будь это Ганн, вы бы наверняка получили все. В псевдопоэтической обертке, пара трогательных деталей, вроде тени от облаков и яркого образа пус­той банки из-под кока-колы у ее колена, немного болтовни—типа наблюдений за полетом птахи, — что­бы отвлечь вас от мысли о том, что все происходящее, возможно, приятно возбуждает его (да и вас тоже), но даже столь откровенных фактов некоторым из вас будет недостаточно, чтобы испытать то удовольствие, которое испытывает Ганн, этот трусливый садист. «У меня были связаны руки, и мне пришлось зани­маться оральным сексом». Это всего лишь безликие детали, взятые из газет, но фонари все равно продол­жают мерцать, и раздается колокольный звон. Он успокаивает себя тем, что работа писателя заключа­ется в передаче всей правды без разбору, будь то ра­дости материнства или подробности убийства. «Про­должай в том же духе, — рявкала на него Пенело­па, — и пополнишь список авторов-мужчин, которые писали о насилии мужчины над женщиной. Описание того, как мужчина убивает женщину, выделилось в отдельный жанр. Конечно, я понимаю, что ты обязан писать об этом, если это составная часть мира (наря­ду с дружбой, честью, истинной добротой и гибелью за свою веру, но, может быть, ни одна из этих тем не так интересна для тебя в творческом плане), но ты также обязан понять, какое значение это имеет для тебя и зачем ты пишешь об этом. Потом, Деклан, не приходи ко мне весь в слезах, если выйдет, что ты пишешь об этом, потому что тебе это нравится». Как видите, критические высказывания Пенелопы были не в его пользу, но я уверен, что тупоголовый Ганн усвоил урок.

Но это и не Ганн, слава Богу, а дело Эдди и Джей не главное. Дело в том, что в самый разгар действия мимо проползла собака.

Черная. Эта собака знавала лучшие дни. Собака была измученной. Не знаю, откуда появилось это несчастное создание, но если она и знавала лучшие времена, это было давным-давно. Сказать, что с этой собакой что-то произошло, значит сказать, что в августе сорок пятого в Хиросиме произошли неболь­шие беспорядки. С этой собакой случилось буквально все. Ее сбила машина, в результате чего собака лишилась одной передней ноги и сломала заднюю. Ее движение представляло собой странную комбинацию прыжков и перемещения волоком. Но это было одно из последних происшествий с ней. Один глаз вытек. Пасть (челюсть, кстати, была тоже раз­бита) загноилась от какой-то инфекции, шерсть вылезла почти целиком. На голой коже виднелись раны от ударов, большинство из них гноились. За­дница кровоточила, а наполовину видный член был воспален.