Я — матрос «Гангута»!

После шести дней труда при плохом питании нелегко было без отдыха. Люди сильно изматывались, с нетерпением ждали выходного дня. И тем не менее поддерживали субботники. Первыми на построение выходили коммунисты. К нам присоединялись сотни человек, и колонна с революционными песнями трогалась в путь. Дружно занимали рабочие места. Краснофлотцы, казалось, забывали об усталости и недугах, старались изготовить как можно больше мин.

За свои годы я был участником многих коммунистических субботников, но тех, кронштадтских, желтые впалые щеки и горящие глаза людей, не забыть никогда.

Опыт партийной работы, приобретенный во фронтовой обстановке, пригодился мне. Я чувствовал, что люди верили мне. Верили потому, что слова не расходились с делом, что в труде был наравне со всеми. А доверие людей для партийного организатора превыше всего.

Вспоминая время от времени об отряде, я всякий раз задавался вопросом: какую же помощь советским морякам оказали мины, изготовленные нами? Терялся в догадках, где могут быть об этом архивные материалы и вообще есть ли они. Сожалел, что в многолетней переписке с И. С. Исаковым я не спросил его.

И вдруг спустя уже три года после кончины Ивана Степановича встречаю в журнале «Новый мир» его воспоминания «Каспий, 1920 год»[70]. И. С. Исаков воспроизвел в обработке свой дневник той поры, когда был командиром «Деятельного», а во время минирования на 12-футовом рейде как минер находился на «Карамыше». Автор не уточняет, где изготавливались мины (видимо, не знал), но в его дневнике фигурируют и шаровые. Возможно, наши. Не исключено, что именно на наших минах и подорвался белогвардейский крейсер…

Красноармейский университет

Осенью 1920 года меня вызвали в политотдел. Уверенный, что разговор пойдет о делах отряда, я продумал, о чем и в какой последовательности доложить. Начальник же политотдела сообщил:

— Согласно приказу военкома Балтийского флота ты, товарищ Иванов, зачислен в Петроградский Красноармейский университет. Поздравляю! — И крепко пожал мне руку. От неожиданности я даже растерялся, не поблагодарил.

— Университет находится около Адмиралтейства, — вручая предписание, сказал начальник политотдела. — Найдешь?

Из политотдела я пошел к Пронскому, а от него — к Санникову. С кем же еще поделиться радостью, как не с ними. В разговоре понял, что они были осведомлены о моем отъезде. Наверно, не без их рекомендации военком Балтфлота зачислил меня в университет. Оказалось, Пронский и Санников тоже собираются выезжать из Кронштадта, получили новые назначения.

В тот же день прощался с отрядом, пожелал товарищам новых успехов в труде. На лицах людей видел сожаление, но бузотеры явно радовались. Кто-то из них в ответ на мои пожелания даже крикнул:

— А сам — в кусты!

На него шикнули, и он смолк (кто мог думать, что через полгода главари этих крикунов спровоцируют в городе мятеж, приведший к большим жертвам).

Кусочек хлеба, оставшийся от завтрака, я сжевал на катере, будучи уверен, что в университете пообедаю. В поезде поглядывал из окошка, думал о предстоящей жизни. Тяга к учению, возникшая с детства, в сто крат усилилась теперь.

Ускоренным шагом подошел к трехэтажному дому, образующему треугольник. У подъезда по бокам на пьедесталах два белокаменных льва, глядящих в адмиралтейский парк. Это — университет. В каком-то радужном вдохновении вошел в него. Довольно приветливо встретил меня товарищ, принимавший документы. Поздравил, спросил, где воевал.

— Что ж, устраивайтесь в общежитии. — И вроде бы виновато добавил: — На довольствие поставим с завтрашнего дня.

Крепко пожалел, что съел остаток хлеба. При одном воспоминании о нем меня замутило. Надо сказать, что и на следующий день я допустил просчет: проголодавшись, в завтрак съел весь кусок хлеба, а его, оказывается, выдают на четыре дня. Страшно медленно шло время. Еще одну дырку пришлось проколоть на ремне. И только жажда учения помогла выдержать: чувство голода отступило.

Нас познакомили с историей университета, созданного в начале 1920 года[71]. Ему присвоено имя Николая Гурьевича Толмачева, большевика с 1913 года, одного из руководителей борьбы за Советскую власть на Урале, политического комиссара 3-й армии, делегата VIII съезда партии.

Начальником университета был Сергей Иванович Ковалев, впоследствии видный советский ученый, доктор исторических наук, профессор, директор Музея истории религии и атеизма Академии наук СССР в Ленинграде.

Начальник университета объяснил задачу: по окончании учебы мы должны стать учителями и воспитателями красноармейцев и краснофлотцев. Он назвал предметы, которые будем изучать, подчеркнул их важность для военно-политического образования, перечислил факультеты.

Я оказался на факультете культурно-просветительной работы. Основными предметами у нас были: история революционного движения, военное дело, педагогика, психология, астрономия, математика, русский язык и литература.