Я — матрос «Гангута»!

Если враги — струсят, если свои — обрадуются. Дверь наконец открылась. На пороге трое. Впереди, вероятно, дежурный командир.

— Вовремя вы прибыли, товарищи! — радостно произнес он, окинув нас взглядом.

— Неужто буржуи пытаются власть вернуть? — спросил кто-то из наших.

— Какие там буржуи, «братия анархия» по городу рыщет, — махнул рукой дежурный. — Винные подвалы грабят. Вот и до царского винца хотели добраться.

Итак, наша задача — охрана Зимнего, патрулирование около дворца и на ближайших подступах к нему.

— Ну вот, братва, попали с корабля на бал, — смеясь сказал Ефим Лиман, с которым мы в паре начали курсировать по Дворцовой площади. Бывший цирковой артист в любой обстановке не расстается с шуткой. Ночью он то анекдотик, то какую-нибудь смешную историю расскажет.

Через какое-то время Хряпов прислал нам смену — Кирдянова с Полещуком, и мы смогли часа три поспать в нижнем этаже дворца.

Утром к Зимнему подошел матросский отряд Железнякова, сменивший наш взвод. Возвращаясь по набережной, мы увидели эскадренные миноносцы «Самсон», «Забияка», «Меткий» и «Деятельный», пришедшие сюда из Гельсингфорса. Они стояли у Николаевского моста рядом с крейсером «Аврора».

— Наши! Наши! — вырвалось у многих из нас.

После завтрака — торжественный митинг. Собрались, кто был в казарме. А было немало: прибыл второй эшелон с матросами из Гельсингфорса, тоже полторы тысячи. На трибуне — член Центробалта Николай Александрович Ховрин. Он объявил:

— Второй Всероссийский съезд Советов закончился. Мы, делегаты, приняли важные декреты: о мире и о земле. Они опубликованы, и вы их прочтете. Я скажу одно: все то, за что боролись так долго, осуществилось. Съезд избрал Совет Народных Комиссаров во главе с Владимиром Ильичем Лениным.

Участники митинга встретили эти слова аплодисментами, кричали «ура».

— С удовольствием сообщаю вам, друзья, — продолжил Ховрин, — что с нами, моряками — делегатами Второго съезда Советов, беседовал товарищ Ленин. Мы ему высказали свое возмущение поведением Центрофлота. Посудите сами. Буржуазия создала контрреволюционный орган под пышным названием «Комитет спасения родины и революции». И что же вы думаете: Центрофлот поддержал его. Наглость комитетчиков дошла до того, что Второй съезд Советов объявили неправомерным. — Зал негодующе загудел. — По совету Владимира Ильича мы и решили распустить Центрофлот, в котором преобладали меньшевики и эсеры. Осуществлять решение было поручено мне. Сопротивлялись, конечно, но мы с ребятами живо усмирили их. Вместо Центрофлота теперь создан Военно-морской революционный комитет — ВМРК, подчиняющийся Петроградскому ВРК. Матрос Иван Вахрамеев избран его председателем.

Ховрин сообщил также, что сбежавший Керенский в сговоре с генералом Красновым организует поход на Петроград. Военно-революционный комитет собирает силы для разгрома контрреволюции.

— Я говорил по телефону с Гельсингфорсом. Дыбенко высылает новые корабли и эшелоны с матросами, орудиями и продовольствием.

Митинг закончился. Тут же большая группа матросов была включена в отряд, отправлявшийся в сторону Царского Села. Из гангутцев уходили: Дмитрий Круглов, Сергей Ветров, Лев Антонов, Степан Кирдянов, Василий Торопов, Ефим Лиман, Николай Невструев.

Мы, оставшиеся, еще сутки несли патрульную службу на петроградских улицах и охраняли советские учреждения. Вечером 28-го к гангутцам пришел Полухин. С какой радостью мы встретили его! Полухин участвовал в штурме Зимнего, помог Ховрину распустить Центрофлот, а потом стал членом ВМРК.

— Ну вот и встретились после победы, как договаривались, — улыбаясь проговорил Владимир Федорович. — Да только нам не до торжеств пока — враг на пороге.

Полухин сообщил, что в Петроград специальным поездом прибыл Дыбенко, оставив за себя в Гельсингфорсе Измайлова. Прямо с поезда он явился в Смольный, затем в штаб к Подвойскому. Тем временем к Финляндскому вокзалу подошел эшелон с матросами. Дыбенко отправил прибывших матросов на фронт, куда и сам выехал вместе с Антоновым-Овсеенко.

Из информации Полухина мы узнали еще об одной опасности: измене Духонина. Позавчера в Гельсингфорсе перехватили радиограмму главковерха командующим фронтами, в которой тот требовал двигать войска на Петроград.

Полухин был доволен нашим боевым настроем, стремлением сражаться с контрреволюцией. Вместе с тем он указал на то, что было бы ошибкой недооценивать охранную службу.

— Учтите, что скрытые контрреволюционеры в городе поднимают голову, особенно в связи с мятежом Керенского — Краснова.

Мы никак не думали, что предупреждение Полухина так скоро подтвердится. Ранним утром 29-го нас подняли по тревоге. Объявили: в полночь восстали юнкера, захватили ряд пунктов, в том числе Центральную телефонную станцию, выключили телефоны Смольного, Петропавловской крепости, Зимнего.

Из казарм двинулись отряды. Я попал в отряд, направленный на Морскую улицу, где находилось здание Центральной телефонной станции. Часам к одиннадцати кроме нас тут собрались также красногвардейцы и революционные солдаты. Было решено окружить здание.