Я, Минос, царь Крита

Я лихорадочно соображал, как поступить. Вскочить? Прежде чем я успею схватить кинжал, змея наверняка укусит меня. Поэтому мне пришлось лежать не шевелясь, сдерживая дыхание, чтобы не раздражать гада. Хватит ли у меня сил не двигаться и не делать необдуманных движений? Это было бы равносильно смерти!

Минуты казались мне вечностью. Всё замерло, не было слышно ни звука. Из всех пор у меня выступил пот; он струился по лбу, попадая в глаза. Я стиснул зубы и не смел пошевелить пальцем. Левая нога стала неметь. Моё беспокойство возрастало. Почему никто не приходит, недоумевал я и с нетерпением ждал кого-нибудь, кто бы пришёл мне на помощь. Это должен быть смелый человек.

Внезапно змея немного приподняла туловище...

«Исчезни!» — страстно молил я.

Однако получилось как раз наоборот. Казалось, её привлекло тепло моего тела, и она сунула голову под одеяло, сбившееся у меня на груди. Почувствовав гладкую змеиную кожу на своём теле, я собрал всю свою волю, чтобы не шевельнуться.

Я совершенно потерял представление о времени. Сколько же лежало на мне это ужасное создание — несколько минут или несколько часов? Я постоянно боролся с искушением: мне не терпелось молниеносным движением руки схватить змею за шею, вскочить с ложа и вышвырнуть отвратительную тварь из комнаты. Но змея так тесно прижала свою голову к моей коже, влажной от пота, что даже малейшее напряжение мышц моей руки насторожит её, и в ответ она незамедлительно укусит меня. А мне хотелось жить...

Я стал молиться — вернее, умолять Артемиду, Зевса и Афину, и в особенности Гестию — хранительницу домашнего очага, которая покровительствовала даже гостям, переступившим порог дома.

Я опускал глаза всё ниже и ниже, словно ожидая, что мои мольбы моментально подействуют и змея уползёт. Но не тут-то было: она ещё ближе подобралась к моей шее, и я почувствовал её хвост у себя под мышкой...

Услышав какой-то шум, я насторожился и замер в ожидании. Может быть, к моей комнате приближались люди?

Наконец я увидел в дверях двух красивых рабынь из дворца моего брата. Одна несла таз для умывания, вторая — полотенца. Вероятно, они пришли умыть меня, подготовить к утреннему приёму у своего повелителя.

— Благородный Минос, — начала та, что повыше ростом, и, поклонившись, направилась ко мне.

Но тут обе девушки одновременно увидели мои полные ужаса глаза, мокрое от пота, искажённое страхом лицо. Я пошевелил губами, не издав ни единого звука, и несколько раз опустил глаза, указывая на свою прикрытую одеялом грудь. Потом я сложил губы так, как если бы собирался произнести слово «змея». Я никак не мог выговорить это слово, у меня пропал голос, и только губы вновь и вновь силились произнести его.

Рабыни поняли меня, в ужасе переглянулись и бесшумно, словно тени, выскользнули из комнаты. А вдруг они, как дети, теперь забились куда-нибудь от испуга и зажмурились, чтобы больше не видеть моих страданий и поскорее забыть про них?

Я уже совершенно изнемог. Я чувствовал, как утренняя прохлада побуждает змею как можно глубже спрятать голову мне под мышку в поисках тепла.

Внезапно раздалось пение, сопровождавшееся игрой на флейте. Может быть, я грезил? Звуки медленно приближались. Они подчинялись определённому ритму. Я принялся считать: каждый четвёртый звук настолько выделялся своей пронзительностью, что ушам становилось больно.

Змея тоже уловила этот резкий звук. Она забеспокоилась и свернулась в клубок у меня на груди. Подняла голову, поводя ею из стороны в сторону, пытаясь определить, откуда исходят эти раздражающие звуки. Потом змея медленно переползла ко мне на живот и через несколько мгновений, которые показались мне бесконечными, её голова уже свешивалась вниз, почти касаясь пола. Она раскачивалась взад-вперёд, шипела, разинув пасть в поисках врага.

Звуки между тем нарастали, и к ним присоединились крики: «Эй, эй!» Кричал мужчина — это было слышно по голосу. Свои выкрики он сопровождал ударами меча по камням стены. Затем ему начал вторить другой голос.

Змея, оказавшись наконец на полу, приготовилась к атаке. Я опять потерял счёт времени.

Выкрики становились всё ближе, а удары меча — всё чаще.

Когда я набрался смелости взглянуть на змею, то увидел, что она уползала из комнаты...

Я был спасён. По щекам у меня бежали слёзы, но я не стыдился их. Не помня себя от счастья, я горячо обнял обоих слуг, которым удалось прогнать опасную тварь.

Утром я завтракал с Сарпедоном.

   — Отчего ты такой молчаливый? — участливо поинтересовался он. Мне было ясно, что он прекрасно знает о неоднократных визитах ядовитых змей в комнату, где я провёл ночь. Стоило ли обсуждать эту тему?

Сарпедон повёл меня на мельницы. Буйволы с завязанными глазами, двигаясь по кругу, вращали мельничные жернова. Потом мы заглянули в пекарни, которые снабжали лепёшками солдат и команды судов. Мы осмотрели коптильни для мяса и рыбы, кожевенные и сапожные мастерские, литейни, где из бронзы отливали посуду и мечи, затем прошлись по ткацким и швейным мастерским, взглянули, как обжигают кирпич.