Я не я

— О! Портрет брата Дункана, великолепной работы, висит в библиотеке, там вы еще не были (как и в его покоях северной башни). Наверняка, вы устали уже сегодня и время к ужину… Завтра я обязательно сведу вас в библиотеку! А мой — еще не готов, Дункан обещал выпросить хорошего мастера у Вильгельма для своей любимой и единственной сестры. Если вам будет интересно, я покажу, какой наряд купил мне брат для этого события! Он меня так балует! — жизнерадостно похвалилась Лилиас.

Так незаметно подошло время к ужину.

Видно было: Локсли и Лилиас делали все возможное, чтобы Джесс как можно меньше пересекалась в крепости с вдовою Маккоул. Это не ускользнуло от внимания Джессики.

После ужина, Маргарет снова ушла раньше всех в свои покои. Джессика воспользовалась моментом, когда Лилиас и Иэгэн нашли для обоих занятную тему — новое пополнение библиотеки Дункана, и решилась перед тем, как самой покинуть остальных, тихонько расспросить Морая, почему он не желает ее общения с вдовою:

— Сэр Локсли, я благодарна вам за то, что вы не оставляете меня без внимания в новом для меня месте, к тому же не очень дружелюбном! Я понимаю, что причин немало: я из враждебного клана; я та, кто оказала непростительное сопротивление воли короля, ценою немалых жертв; я угроза для жителей этой крепости — вести хозяйство по-новому…

— Поверьте мне, и это еще не все! — его слова заставили Джесс удивиться и замереть от любопытства, напрочь забыть о сонливом состоянии. — Я догадываюсь, о чем вы меня хотите спросить! Маргарет…

Джессика молча кивнула.

— Я знаю, все тайное становиться когда-то явным! Но не просите раскрыть вам эту тайну МЕНЯ! Мне не хотелось бы причинять вам боль или быть виновником ваших бессонных ночей! Только не я! Простите меня! Вы поймете мое нежелание, когда… — вдруг Локсли осекся и как-то искусственно и тихо откашлялся, чтобы не привлекать внимание Иэгэна и Лилиас. Его глаза стали избегать лица Джессики.

«Понятно: он затревожился и побоялся продолжать отповедь дальше. Что же его волнует? Сколько еще тайн у Маккоулов? Почему это так беспокоит Морая? Или… Не права ли оказалась Нормина? Неужели Локсли испытывает ко мне не просто симпатию?! Еще одно искушение для меня в этой ловушке времени! Выдержу ли я все это?» — сменялись чередой вопросы и догадки в мыслях Джессики, пока Морай готовился отвлечь ее другими разговорами.

— Через несколько дней я должен отбыть в свой замок! Хочу перед отправкой в воинский стан Вильгельма заглянуть к родне. Я чувствую себя намного лучше. Негоже отсиживаться в тылу, когда земляки и друзья пекутся о благополучии всей Шотландии! Я выполнил просьбу вашего мужа — вы в Крейгмилларе, — последние слова были произнесены Локсли с грустью и сожалением.

— Я понимаю… Я давно хотела попросить у вас прощение за это ранение… виновницей которого вы меня считаете! — несмело отреагировала на его решение Джессика. — Я знаю, вам трудно в это поверить… а мне объяснить… но это не так! В этом нет моей вины! Мы с вами расстанемся скоро — хочу стать вам другом, если это возможно… Надеюсь, что вспоминать обо мне вы будете без неприязни и с теплотой, которую вы дарили мне все время нашего вынужденного знакомства! Хоть в глазах многих я этого и не заслуживаю.

— Я не могу судить вас, даже если бы хотел… на то есть причины. Но позвольте, мне их также утаить. Ради вашего же блага! Вы осчастливите меня своей дружбой! Вы супруга моего истинного друга — Дункана Маккоула — одно это дает мне право вас ценить по-особенному, безропотно и горячо, самоотверженно и неизменно!

Эти добрые и приятные слова Локсли еще всплывали за этот вечер в памяти Джессики.

Очутившись в своих покоях, она нашла Бренну в лучшем состоянии, Иэгэн и Нормина делали все возможное, чтобы вернуть девушке ясность мысли и радость бытия. Бренна что-то штопала у камина, Нормина готовила постели для сна.

Джессика, еще раз взглянув на Бренну, вспомнила сегодняшнюю реакцию Гавина-даннотарца на ее предложение помочь этой девушке обрести женское счастье с ним. Гавин, совсем не стесняясь и не страшась присутствия сэра Локсли, припал к ее ногам, обнимая их двумя руками, и исступленно благодарил госпожу за подаренную надежду.

Воспоминание об этом волнительном моменте, заставило Джессику Паркенс улыбнуться и придаться мечтам о счастливой доле, каждой женщины. Вот бы всем испытать силу такой всепоглощающей любви!

Глава 20. Неволя. Первые тернии

Очнулся Дункан с невыносимой болью в голове и нестерпимой жаждой. Губы были настолько пересохшими, что, казалось, сделай он хоть одно движенье ими: заговори, улыбнись — и они просто безжалостно вмиг потрескаются. Только оглядевшись по сторонам, Дункан понял, что заговаривать было не с кем, а причин улыбаться, не наблюдалось и вовсе.