Я не я

— Есть задумка. Найти хамулу Рувалла в пустыни не представляется возможным. Но каждое племя бедуинов-кочевников, как бы там ни было, не покидает пределы определенной территории. Отличить бедуинов разных племен можно благодаря их мехенди.

— Мехенди?! — недоуменно повторил Донован, не понимая значение слова.

— Росписи по телу хной[28],- пояснил Зафар, продолжая свою мысль. — Все они живут за счет неоседлого овцеводства и хадези, — снова увидев озадаченность на челе шотландца, он разъяснил, — торговлей, по-вашему. Надо признать, это хорошие воины, так как хорошо сложены, худощавы, но жилисты, вместе с тем отличаются силой, ловкостью, выносливостью и готовностью ко всякого рода невзгодам. Эти люди согласно ШАРАФУ[29] гостеприимны, щедры и храбры, — воодушевлённый интересом шотландца к традициям людей пустыни, Зафар продолжил. — Но этот кодекс, в первую очередь, включает защиту чести женщин семьи, защиту собственности, поддержании чести племени. Бедуины как никто считаются с традицией кровной мести.

Руваллу я некогда знал. Этому шейху подвластно с десяток кочующих деревень со своими кади. Кади — важное лицо племени, судья и военачальник одновременно, — пояснил Зафар шотландцам. — Руваллу — достойный воин, не знающий пощады противник… — в этот момент Донован невольно поправил свое боевое снаряжение, что не ускользнуло от взгляда Зафара. — По счастью, лично мне не доводилось испытать на себе его враждебность. Полагаю, держать расчёт на оружие, нам придётся лишь в целях самообороны, но никак не рассматривать мечи в качестве залога удачного похода.

Горцы одновременно выразили удивление — брови обоих невольно поползли вверх.

— С такой горсткой воинов, я вряд ли бы подвергал ваши жизни опасности, друзья, — улыбнулся сарацин. — Я полагаюсь на волю Аллаха!

— Что-то мне подсказывает: не только на Всевышнего волю… — добродушно ухмыльнулся Дункан. — Не Хронос ли дарует тебе сегодня свою милость и уверенность в благополучном исходе?

Зафар лишь улыбнулся.

— И все же хотелось бы знать план действий, — не унимался Донован.

— Для начала нам нужно выйти на торговый путь Рувалла, — продолжил сарацин. — Остался час-другой ходу. Дальше будем смотреть по обстоятельствам.

Спокойно объяснив план действий одной единственной «ленивой» фразой, Зафар вдруг переключил внимание на своих воинов-аравийцев. Он бегло общался с ними на своем языке, не утруждая себя переводом для шотландцев. Но последние привыкли к таким моментам в краю арабов и не стали тяготиться неведением.

К тому же им непривычным, неумолимое раскалённое солнце буквально плавило мозги и не давало покоя. Не спасала ни белая чалма, со своей материей, обернутой несколько раз вокруг их головы, ни восточные просторные одежды, ни хороший запас воды.

И один и другой мечтали вдруг оказаться среди горных просторов родной Шотландии — почувствовать энергию гор, свежесть морского воздуха.

Дункан и не заметил, как мечты переросли в миражное видение…

Вот Дункан, спешившись с коня, ступает на подъемные ворота дорогого сердцу Крейгмиллара, а он приветствует его вереницей слуг, подданных и главенствующими Лилиас, Маргарет… Где-то в конце этой череды Маккоулов проглядывается прелестное и взволнованное лицо супруги — загадочной странницы времени… ЕЁ пристальный взгляд таит в себе шквал чувств, словно «волной волну» сменяя: смятение, страх, возмущение, протест, а следом оскорблённость, уязвленность, задумчивость, девичий стыд…

ОН безмолвно сочувствует ей и сам вдруг ищет в себе точку опоры: с её появленьем в его жизни всё переменилось. Всё, что было дорого, вдруг утратило силу! Привязанность к Маргарет, привычная воинская жизнь… Многое приобрело иной окрас… Но главное — она заставила его испытывать новые чувства: душевный трепет, блаженную истому, пламенное и эгоистическое желание, мешающее совладать с собой…