Я не я

Отсыревшие копны сена, изодранный в клочья соломенный тюфяк, кучи ржавых цепей, разломанная деревянная бочка и замызганная бадья, какие-то сооружения, вероятно, пыточные устройства, замасленный обветшалый стол… Только он смог внушить ей слабое доверие к себе. На него обессиленная, павшая духом Джесс и присела.

«Совершенно одна! Даже стражники не остались меня охранять! Значит, они уверенны, что мне отсюда не сбежать!»

Она пыталась привести свои мысли в порядок, сдерживала себя, как могла, лишь бы не впасть в панику. Прокручивала в памяти, как киноленту, пережитые незабываемые сцены в Данноттаре и последнюю — в Крейгмилларе. Тут нервы её, как ни старалась она, не выдержали — Джесс расплакалась — надрывно, безутешно, с обреченностью и отчаянием. Ей казалось, что еще миг — и она потеряет сознание. Предвидя беду, она растянулась на столе, свернувшись калачиком. Одна её рука в вытянутом положении послужила подушкой, с помощью другой она куталась в свою тёплую шаль.

В таком положении сознание её и покинуло…

Чуть забрезжил рассвет в зарешеченном окошке под потолком, как Джессика услышала сквозь дремоту шуршание длиннополого одеяния. Джесс подхватилась. Неужели про неё вспомнили!

— Леди, говорите как можно тише!

Это был Иэгэн в своей сутане. С виду, как всегда спокоен, но его слова, говорили об обратном.

— Иэгэн! Как же я рада тебя видеть! — это был искренний всклик. Джесс подбежала вплотную к своей входной решётке и уцепилась за неё руками. — Раз ты здесь, значит, не считаешь меня ведьмой?! — с надеждой в голосе вопрошала узница.

Иэгэн проигнорировал её вопрос:

— Я воспользовался потайным ходом к узилищу. Поэтому говорить буду быстро, дабы не застать стражников.

Джессика немного разочарованно кивнула головой.

— Вы носите под сердцем дитя Дункана! Мои действия обоснованы знанием этого. Я попытаюсь увещеваниями и разговорами с Ричардом оттянуть время от… — Иэгэн не смог произнести нужное слово. — Я уже отправил гонца, Гавина, к сюзерену с прошением рассмотреть ваше дело в королевском суде. Эти уловки не могут служить порукой ВАШЕМУ помилованию. Но таким образом, мы можем спасти вашего с Дунканом ребенка. Если вы согласны, то мне, возможно, придётся нарушить своё слово — не говорить никому о том, что вы готовитесь стать матерью.

И монах стал ждать ответа от узницы.

Джесс закрыла на миг глаза: «Это было бы чудом! Время! Драгоценное время! Для меня и моего малыша! А там будь что будет!»

— Я буду благодарна тебе за любую помощь! Даже если ты печёшься обо мне только ради чада, которого я ношу!

Чернец вдруг достал какой-то тряпичный свёрток из-под полы ризы.

— Вот поешьте немного! Только всё, что останется, надёжно спрячьте. Так вы не выдадите меня, никто не узнает о моём приходе.

Монах просунул передачку через решётку и снова что-то стал доставать из-за пазухи. На этот раз — два миниатюрных стеклянных флакона. Один был наполнен прозрачной жидкостью, другой — с зеленоватым оттенком.

— Эту настойку выпейте прямо сейчас. Эти капли придадут вам силы и позволят здраво мыслить в трудную минуту. Малышу они не навредят. А этот флакон… — тут он протянул пузырёк с изумрудной смесью, — будет вам спасеньем, если мои надежды падут!

Джессика учащённо заморгала глазами, всё еще не веря, что такое может произойти.

— Я должен идти… Молитесь о спасении ваших душ и тел!

И Иэгэн исчез, казалось, опасаясь, что может быть обнаружен. Но на самом деле ему было невыносимо видеть слёзы пленницы.

Так начался новый день для Джессики в Крейгмилларе. А в мыслях узницы разум кричал, что, возможно, и последний в её несчастной невообразимо подлой судьбе!

Признаться, она ожидала, что Ричард, Маргарет да и Лилиас будут требовать от неё подробных разъяснений.

Но никто не приходил, не поддержал её, не допрашивал и не злорадствовал над ней.

Никто не принёс ей еды или питья, никто не сжалился и не снабдил её тёплой одеждой…

Так она, забытая всеми, просидела взаперти до самого вечера, холодного февральского вечера. Волшебная настойка Иэгэна не дала ей сойти с ума. А в руках тем временем Джессика судорожно сжимала крошечный пузырёк, наполненный смертельным ядом.

Уже в сумерках Джессика услышала шарканье многочисленных ног по коридору, что вёл сюда из верхних этажей замка. Это оживление заставило её засунуть флакон за корсаж платья. Перед тем, как входная дверь в холл, где были по двум сторонам разбросаны такие же камеры, что и её, открылась, Джесс услышала противный голос Ричарда. Он в полголоса отдавал какие-то распоряжения стражникам.

Когда, наконец, его физиономия стала видна через решётку новой обители Джесс, он прогремел: