Я не я

— Ваше Величество, прежде чем я дам ответ Вам на этот вопрос, прошу милости Вашей — видеться со своей супругой наедине! — и любимец, понурив взгляд, стал виновато ожидать отповеди монарха. Восстановилась неловкая пауза, Вильгельм эгоистично решался, лишать ли себя ныне удовольствия видеть и слышать воротившегося фаворита.

— Понимаю твою просьбу, хотя немало разочарован ею! После беседы с супругой, сделай милость — объяснись! — и слегка раздосадованный Вильгельм жестом указал своим людям препроводить Дункана Маккоула к королевской темнице.

* * *

Дункан не заметил, как преодолел путь к желанной узнице, мысли его путались, подобранные с тщательностью слова преобретали бессмысленость, когда воображение рисовало нерадужные картины их скорой встречи. Вдруг стало неважным, что будет говорить ОН! Как поведет себя ОНА в этом мрачном и жутком месте при трагических обстоятельствах?! Не сошла ли она ещё с ума от горя в стенах затворной камеры, в ожидании своей участи, одинокая и беззащитная, в чужом и злобном мире?!

Входная дверь темничной комнатки (это была не камера, как ожидал Дункан) распахнулась неожиданно для Джессики. В проёме возникла безошибочно узнаваемая фигура Дункана Маккоула, внушающая шквал чувств, словно «волной волну» сменяя: смятение, страх, возмущение, протест, а следом оскорблённость, уязвленность, задумчивость, девичий стыд…

Джессика прикрыла глаза от безысходности, руки мимо воли задрожали, ноги и спину парализовало. Вот и встреча, роковая! Что она несёт?!

Дункан поедал Джессику глазами. Кажется, беды не сломили её дух. Не обманулась Лилиас: странница чрез времена ждёт ЕГО ребёнка! ЭТО ДИТЯ спасло её от преждевременной гибели! Значит, и Дункан ненароком сыграл в судьбе девушке немаловажную роль!

— Здравствуй, супруга! Прости, если оскорбил твой слух обращением! Не знаю, как звать тебя! — извинился с ухмылкой Дункан, осознавая абсурдность своих слов и указывая взглядом оторопелой Нормине покинуть комнату. Горничная с ужасом и чуть слышными словами молитвы за госпожу вылетела из арестантской.

Тон Дункана был нежен и почтителен, что ещё больше приводило Джессику в замешательство.

— Джессика. Джессика Паркенс. — просто призналась Джесс, испытывая признательность за его выдержку в эти минуты.

— Дже-ссика, Дже-ссика Паркенс. — словно смакуя, повторил Дункан услышанное имя, закрывая за собой плотно дверь.

От его взгляда не ускользнули попятные шаги супруги.

— Я напугал тебя, верь мне, я не причиню тебе вреда — ты носишь моего ребёнка! Отныне ты не только Паркенс, но и Маккоул. Приятно это тебе или нет…

— Разве не всё равно теперь, какое я ношу имя, если дни мои сочтены?! — выпалила уставшая от треволнений Джесс, стараясь сдержать напрашивающиеся слёзы.

— Я должен… Нет! Я ХОЧУ тебе помочь… — со страстностью выправил себя Дункан. — Я виноват перед тобой! Но чтобы вырвать тебя из оков опасности, я должен всё, СЛЫШИШЬ? ВСЁ знать о тебе! Примешь ли ты моё заступничество?! — поддавшись желанию, он оказался у стана Джесс и как можно нежнее коснулся ладонью плеча супруги, второй рукой он приподнял её подбородок и заглянул в глаза полные слёз. Ещё миг — и его губы касаются её податливых губ, руки сжимают одна ключицу, другая — тонкую шею супруги. Снова весь мир перестаёт существовать для них! Снова вместе! Снова объятые единой жаждой, вопреки всем неодолимым преградам! Эти минуты блаженства и неги, способны затмевать все удары злосчастной судьбы, все невзгоды многострадальной доли! Жаль, что этот миг не может длиться вечность! Жаль, неумолимое время, напомнит о себе!

Их идиллию прервали наглым образом — легкие, несмелые удары об арочную дверь вывели растворившихся друг в друге супругов из дурмана сладострастия.

— Кто там?! — гневно рыкнул Дункан Маккоул, пряча на своей груди лицо смущенной возлюбленной.

— Я, Дункан! Прости! — пояснил робко заглядывающий Иэгэн. — Я не один! — он виновато стал пропускать Зафара вперёд себя. — Дункан, надо спешить…

* * *

И настало время, когда Джессики Паркенс пришлось в подробностях поведать свою необычайную историю перемещения во времени и супругу, и Иэгэну, и его новому другу-арабу, который, как заверял Дункан, должен оказаться единственным, кто истинно мог бы помочь в постигшей её беде. Супруг обещал ей объяснить всё, касающееся Зафара, позже, при первой же удобной возможности. Глазами Дункан умолял довериться ему всецело.