Я не псих! Как помочь отрицающему психиатрический диагноз человеку начать лечение

Было 7:30 утра, время начала утреннего консилиума на отделении, где я работал психологом. Дневная смена сидела в кругу. Врачи, медсестры, социальные работники и студенты-практиканты будут вскоре повторять этот ритуал в стационарных психиатрических отделениях по всей стране, более того — по всему миру.

Главный врач, психиатр, призвал совещание к порядку, затем взяла слово старшая медсестра Мари. Она начала рассказывать, как каждый пациент пережил прошедшую ночь. Когда дело дошло до Саманты, 40-летней одинокой женщины с хронической шизофренией, Мари взяла паузу. Глубоко вздохнув, она продолжила: «Саманта Грин, стабильна, принимает шесть миллиграммов рисперидона, прошла курс детоксикации. Спала хорошо, готова к сегодняшней выписке». Затем медсестра обратилась к ведущему социальному работнику:

— Джо Анна, ты не хочешь посвятить всех в план выписки?

— Разумеется, он гениален, — ответила Джо Анна, не скрывая сарказма. — Саманта возвращается в дом родителей и будет лечиться амбулаторно. Первый визит к врачу назначен через неделю. Ей выдадут список адресов в ее районе, где проходят встречи АА (анонимных алкоголиков). Мистер и миссис Грин заберут дочь в полдень, и она покинет больницу с недельным запасом медикаментов.

— Ты как будто не слишком довольна планом? — заметил я.

— Ничего личного, план как план, дело не в нем, а в Саманте! — заявила социальный работник, зная, что пациентка с родителями приходила ко мне на семейную консультацию. — Послушайте, мы все знаем, что будет дальше. Считайте меня циничной, но я ставлю десять долларов на то, что Саманта перестанет пить лекарство, не пройдет и месяца. Не успеете оглянуться — она как миленькая вернется сюда. Ей нужна длительная госпитализация, а не хождение туда и обратно!

Саманта проходила лечение в стационаре четыре раза за прошедший год. Каждый эпизод госпитализации был связан с тем, что она тайно прекращала прием препаратов. Родители замечали, как она говорит сама с собой, начинали волноваться и подозревать, что дочь бросила пить таблетки. Тогда мать спрашивала, так ли это, а Саманта неизбежно отрицала все обвинения, хотя могла к тому времени уже целую неделю обходиться без лекарства. Когда правда выплывала наружу, было слишком поздно, и ее приходилось снова везти в больницу.

Джо Анна не верила в Саманту, ее родителей и меня, но ее слова не звучали ни оскорбительно, ни цинично. У социального работника за плечами был большой опыт, который позволял ей предвидеть развитие событий, и она поступила бы неразумно, ожидая от случая с Самантой большего. Вместе с тем, если бы Джо Анна знала то, что было известно мне, она, возможно, разделила бы мой оптимизм относительно этой семьи.

Я был в курсе, почему Саманта отказывалась от психотических препаратов. Потребовались некоторые усилия, чтобы вскрыть истинные причины, но зная о них и понимая, чего Саманта хочет от жизни, было реально помочь ей продолжить лечение и за пределами больницы. Однако Джо Анна, как и другие сотрудники больницы, не выясняли мотивов пациентки, поскольку были сосредоточены на других вещах.

В условиях современности, когда заметно расширились возможности ухода и подбора фармакологических препаратов нового поколения для тяжелых заболеваний психики и зависимостей, работники в области психического здоровья становятся все более узкоспециализированными. Психиатры оценивают состояние здоровья, наличие и выраженность симптомов и назначают медикаментозное лечение. Психологи, работающие в стационаре, обычно проводят психологическую экспертизу и реже — коррекционную психотерапию. Медсестры распределяют дозированные препараты, наблюдают за самочувствием пациентов, заботятся об их безопасности, информируют о болезни и предоставляемом лечении. Социальные работники анализируют потребности пациентов после выписки, организуют внебольничные реабилитационные мероприятия, а в случае необходимости предоставляют жилье. При наиболее удачном варианте развития событий члены семьи также участвуют в реабилитационных мероприятиях, но пациенты с анозогнозией очень часто запрещают связываться с их родственниками.

Будучи психологом и работая с людьми, страдающими тяжелыми психическими заболеваниями и зависимостями, я знаю довольно много о процедурах и фармакологических препаратах для лечения этих недугов, но в мои обязанности не входит назначение медикаментов. У меня другие профессиональные задачи. В фокусе моего внимания — понимание личности больного и то, как расстройство повлияло на его восприятие себя и жизненные цели. Именно поэтому я был настроен оптимистично, уверенный, что Саманта вырвется из замкнутого круга повторных госпитализаций.