Я не скажу, кто твоя мама (СИ)

— После того майского семинара я напилась… расхрабрилась, раскрепостилась. Ты позвал — я не стала ломаться. Я видела, что тебе от меня был нужен только секс — во всяком случае, в первое время. И меня это устраивало. Зато сплю с любимым — многим ли так везёт… Думала: ладно, пусть, главное, что я рядом с ним. Когда ты заснул, я поверить не могла, что ты не стал меня гнать, разрешил остаться на ночь на твоей раскладушке. Это был какой-то праздник. Мне так хотелось заснуть, держа тебя за руку… Ты даже обнять меня после секса не попытался. Утром тебе перестало хватать места, и ты раскинулся во сне, водрузил на меня и руку, и ножищу одну. Я пошевелиться боялась, думала: вот счастье-то привалило!

Петров потрясённо вымолвил:

— Да ты актриса, Ленка. Это не Юну, а тебя в Голливуде с руками оторвут… Ни за что бы не узнал этого, если бы ты не сказала. Я думал, ты влюбилась со временем, мне казалось, у тебя поведение однажды изменилось…

— Потому что в какой-то момент я поняла, что мои чувства взаимны. И очень испугалась: что, если я его чем-то теперь оттолкну, разочарую…

— Я влюбился далеко не сразу. Прости за это. За то, что даже не взял на себя труд как-то за тобой поухаживать. Цветочка ни разу не подарил… Прости, что ответных чувств тебе пришлось тогда подождать. С тобой я впервые захотел человека, а не секса. Зато я был влюблён все эти годы. Таким и остаюсь. Мне нравилось быть женатым… и кольцо обручальное нравилось носить. Я носил его ещё долго после развода, Лен.

— Володь…

Петров нагнулся к бывшей жене, легонько прикасаясь к ее губам. Она встала на носочки, отвечая на поцелуй нежно и самозабвенно. Петров заключил ее в объятия и начал жадно целовать, но почти сразу оторвался и сделал замечание:

— По-моему, ты разучилась целоваться. Совсем память отшибло?

— Просто я никогда до сегодняшнего утра не целовалась с мужчиной, у которого усы и борода. Вот просто ни разу за всю жизнь. Не очень понимаю, как это делается, — смущенно призналась Эллеонора, заливаясь краской и молодея сразу минимум на десять лет. Её смущение возбудило Петрова; он настойчиво уложил ее прямо на траву, пообещав:

— Сейчас всё вспомнишь, а чего не умеешь — тому обучишься.

— Не на голой земле, ну пожалуйста, — заёрзала Ельникова.

— Спокойно. Просто поцелуемся. Я тебя научу. На бороду не обращаем внимания. Целуй, как есть. Просто повторяй за мной.

— Попробую.

Ельникова так увлеклась поцелуями, что позволила стянуть с себя брюки и овладеть собой прямо на траве. Её не интересовали ни приличия, ни удобства, ни то, что соседи могут услышать её стоны.

— Что это с нами, — утыкаясь в разбросанную одежду, пролепетала она, когда всё закончилось.

— Влюблены, как молоденькие, — насмешливо ответил Петров, покусывая травинку. — Ну или просто приятно вспомнить молодость. Как вариант.

— Нет уж, первый вариант мне больше нравится.

— Мне тоже, — Петров отбросил травинку, склонился над женой, дразня её. — Вот такие романтики-пенсионеры. Ещё поцелуемся? Теперь уже точно просто поцелуемся, обещаю.

— Да сколько угодно. Хотя твои обещания я слушаю вторые сутки.

— Я гарантирую, что на большее не способен сегодня. А может, и на этой неделе. Лет-то мне сколько… Что, уже и борода не противна?

— Я в восторге от бороды. Влюблена в неё больше, чем в тебя.

— Ах вот как…

Ельникова валялась полуголой на мятой одежде на траве, обнимала мужчину своей мечты и, прижимаясь губами к его губам, жмурилась от солнца. Её переполняло огромное счастье.

— Я не смогла сберечь ребёнка… этот драгоценный символ нашей любви. Помнишь, мы часто говорили о том, какая доча у нас сладкая, волшебная… Она уже начинала пытаться целовать нас в ответ, помнишь, так смешно складывала губки… Волшебство ушло вместе с ней.

— Поменьше бы я трепался об этом волшебстве — и была бы она все эти годы с нами, — Петров подсунул обе руки под Ельникову, прижался лицом к её плечу. — А ещё тебя винил. Оказалось, виноват во всём был я один, Лена.

— Не позволяй себе проваливаться в эти мысли, Володя. Не всё и не всех вокруг ты можешь контролировать. Не вини себя, нет здесь твоей вины, я знаю, о чём говорю. И раз наш ребёнок жив, то… понимаешь, такое чувство, что с ним воскресла и любовь, — призналась она, гладя его по голове. — И ещё… все эти годы мне снилось… что ты меня целуешь… я просыпалась, и… я не думала, что это когда-нибудь будет.

— Плакала?