Я (не) согласна

— А то нет, — пожала я плечами, с облегчением понимая, что ошибалась. — Ты же ни одну юбку мимо себя не пропустишь!

— Так уж и ни одну, — добродушно проворчал кнес Ольхов, возвращая меня на свои колени и скользя по моей ноге ладонью, которая жгла даже сквозь ткань. — Они же сами, рыбка. А я дамам не умею отказывать. Хочешь, только твоим буду? Ни на одну не взгляну.

— Ты совсем дурак что ли? — удивилась я. — Зачем мне это нужно?

— Ну… — протянул, не смущаясь, Дамир. — Потому что я тебе нравлюсь?

— Да с чего ты взял такую глупость! Я же говорила, какие мужчины мне по вкусу!

— Ага, косоглазые брюнеты-коротышки, — пробормотал мужчина, запуская пальцы в мои волосы и притягивая мою голову к себе так близко, что наши носы соприкоснулись. — Что же ты еще со степняками не снюхалась?

— А я снюхалась. Хариз меня за своего сына сватал, — выдохнула прямо в губы мужчины я и закрыла глаза.

— Он покойник, — прошипел Дамир и принялся целовать меня.

Теперь я не сопротивлялась, напротив: с нетерпением приоткрывала губы, скользила языком по его языку, позволяла комкать свою рубаху и гладить обнажившуюся спину. В конце концов, когда у меня еще выпадет возможность научиться поцелуям? Во всяком случае, мне казалось, что я только поэтому поддаюсь этим сильным рукам и запрокидываю голову, чтобы хоть немного схватить губами воздух.

Карета подскочила на кочке так резко, что я клацнула зубами и не свалилась только потому, что Дамир крепко меня обнимал. Мы отпрянули друг от друга, внезапно осознав, что дальше не едем, и мужчина, выругавшись, извлек из сапога длинный кинжал. Я прикусила губу, встревоженно глядя на него.

— Сиди и не высовывайся, — скомандовал он, осторожно выглядывая в маленькое окошко. — Я справлюсь.

— Видел я, как вы справлялись, — проворчала я, поправляя рубаху. — Потом пришлось рану штопать.

— Степа, это приказ, — понял меня Дар.

— Плевать, — хладнокровно ответила я, разминая кисти. — Эх, шеста нет.

В окошко постучали, явно намекая, что пора выходить. Блондин поглядел на меня так, словно собирался сказать какую-то душещипательную ерунду, но я не позволила ему этого сделать, просто открыв дверь со своей стороны и выпрыгнув наружу.

— Не понял, — раздался с другой стороны растерянный голос Дамира. — На нас что, не напали?

— Богиня с вами, кнес, — удивился кучер. — Крепление колеса слетело. Проклятые ямы! Пособите, надо починить.

— Да чтоб тебя, — уныло вздохнул Ольхов. — А я-то думал! Ведь должны были напасть! Это ведь было совершенно логично. Эй, Стёпа! Отойди от кареты, я сам подержу. Вообще сядь на травку и жди.

Глава 23. Овсяные войны

— Может, вы всё же расскажете мне, при чем здесь овес? — спросила я у Дамира. — И почему именно степной? Ведь дело в овсе, да?

— Нет, не расскажу, — ответил кнес Ольхов. — Потому что тебе этого знать не положено. Это дело секретное, Степан.

— А я клятву давал, — напоминаю я. — К тому же, если я буду знать, в чем дело, то смогу помочь.

— А если не будешь — то никому не сможешь рассказать, — мотнул головой блондин. — Стёп, не лезь в это дело.

В голосе его сталь, и мне приходится отступить. Но не сдаться — я же дочь Кирьяна Браенга! Не хочет говорить — докопаюсь сама. В конце концов, я ведь прекрасно знаю, что вечера кнес Ольхов проводит в «Пьяном льве», а назавтра у него и вовсе билеты в оперу. Еще накануне я отчаянно ему завидовала, а сейчас только и ждала, когда он покинет номер.

Он на редкость хорош собой в расшитом кафтане чистого серого цвета, белоснежной рубашке с жабо и узких брюках. Волосы уже отрасли, но никто не осмелился бы сказать, что он женственен. Я снова злюсь, понимая, что в оперу он идет не в одиночестве, и сегодня какая-то дама будет зарываться в эти светлые мягкие волосы пальцами, подставляя ему губы и плечи. Впервые в жизни я разрываюсь на части: мне хочется испортить ему вечер так, чтобы он вообще остался в гостинице, и в то же время я собираюсь покопаться в его записях, что решительно невозможно, если он немедленно не отправится в оперу.

Комната у Ольхова заперта на ключ, но замок столь примитивен, что легко открывается шпилькой. Здесь темно, только свет фонарей с улицы освещает стол, постель и несколько стульев. На спинке одного из них висит шейный платок: не удержавшись, я хватаю его и зарываюсь в него носом, а потом, воровато оглянувшись, засовываю за пазуху. Зачем он мне, я и сама не знаю. Маг-светильник от резкого движения вспыхивает ярче солнца, разгоняя дрожащие тени. Я спешно гашу его, забирая избыток магии. Остается лишь тусклый свет.