Я (не) согласна

— А вот и не жену! Его шабаки — леди Оберлинг.

— Кто-о-о-о? — не поверила я. — Да иди ты! Шутник нашелся!

Чтобы леди Милослава — да любовница хана? Не смешите меня! Леди Милослава никогда до такого не опустится! Эта женщина — образец добродетели, эталон галлийской леди! На нее все ровняются! Даже моя мама считает, что леди Оберлинг идеальна во всём, а уж она в этом разбирается. Я даже всхлипнула от возмущения.

— Да ты спишь уже, — заметил Дамир. — Иди ложись. Ночь давно. Или со мной останешься?

— У меня своя комната есть, — пробормотала я, с трудом поднимаясь. — Доброй ночи, Дамир Всеславович.

Глава 24. Красный фонарь

— Бросай папку! — заорал Дамир, дергая меня за руку. — Не до нее сейчас!

— Ага, как же, — фыркнула я. — Я своей задницей ради нее рисковала!

— Ой, дура!

-

Глупо, как глупо получилось!

Мы прибыли в Аранск и сразу же узнали потрясающую новость: некий кнес Рыжаков спустил всё состояние в карты. Несмотря на то, что его ждал грандиозный скандал — несколько человек засвидетельствовало о том, что в игровом клубе он был с дамой, которая не являлась ему ни сестрой, ни супругой — кнес осмелился заявить, что его на самом деле опоили и ограбили. Он уверял, что никак не мог находиться в игровом клубе и уж точно не знает никаких темноволосых актрис Аранского музыкального театра.

Разумеется, мы сделали стойку — уж слишком часто Дамир встречал в бумагах эту фамилию — но дело кнеса Рыжакова хранилось уже в полицейском участке, а нас с позором выгнали оттуда, заявив, что столичное управление полицией подчиняется непосредственно Советнику по внутренней безопасности, а вовсе не какому-то кнесу Ольхову. Ничего более здравого, чем попросту украсть эти бумаги, нам в голову не пришло, тем более, что мы прекрасно знали, где они хранятся — в большом дубовом шкафу в архиве. Единственное окно архива выходило в маленький глухой переулок; оно было узким и недлинным — разве что мальчишка туда проникнет. Или худенькая девчонка. Дамир бы точно не пролез. Поэтому полезла я. Вскрыть шкаф было несложно, а вот вылезти обратно в окно, особенно когда в дверь ломятся полицейские — гораздо сложнее. Особенно, если твои бедра едва не застревают в узкой раме. Но самое скверное — меня узнали.

-

Дамир огляделся по сторонам и, радостно вскрикнув, рванул меня в сторону какого-то переулка. Я едва успевала перебирать ногами. Свернув к неказистой двери с изображением фонаря на красной табличке, он изо всех сил заколотил в нее. Открыли почти сразу: из странного дома выглянула довольно молодая женщина с кудрявыми черными волосами.

— Селестина, быстро, — отталкивает женщину в сторону Дамир. — Мне нужна помощь!

— Для тебя всё, что угодно, — уверенно отвечает холеная брюнетка. — Что надо делать?

— Это спрятать, да так, чтобы никто и никогда не нашел, — он сует женщине в руки папку. — Комнату, платье и парик!

Я вдруг понимаю, где нахожусь — я немало видела таких дам. И откровенно-фривольное платье, и ярко подведенные глаза, и завитые крашеные волосы, и какие-то усталые тусклые глаза — всё выдавало в женщине проститутку. И с возрастом я ошиблась, не разглядев под косметикой морщин: даме уже хорошо за сорок. Хозяйка — уверенная в себе и смелая.

— Как давно ты здесь? — мгновенно поняла его хозяйка дома утех. — Девочек позвать?

— Никаких девочек, я здесь инкогнито и уже час, как минимум!

Я едва успевала за бегущими людьми. Наконец женщина толкнула какую-то дверь, быстро зажгла свечу и кивнула в сторону огромной кровати, застеленной алым шелковым бельем.

— Собираешься поиграть в грязные игры? — спросила женщина, вытаскивая из шкафа черно-золотистое платье и лохматый белокурый парик. — Не думала, что ты такой извращенец. Бедный мальчик!

— Мальчик не бедный, — фыркнул Дамир. — И не мальчик. Степа, переодевайся. Игры закончились.

— Не буду! — вспыхнула я. — Ни за что!

Мужчина ласково погладил меня по щеке, склонясь к моему лицу:

— Рыбка моя, не время спорить. Обещаю, я сумею тебя защитить от всего мира. Тебя никто не обидит. Сделай, как я прошу, пожалуйста.

Как завороженная я смотрела в его серые, как штормовое небо, глаза.

— От всего мира? — прошептала я. — А кто защитит меня от тебя, Даромир? И от твоей жены?

Он прищурился и вдруг, схватив меня за ворот рубахи, резко развел руки в сторону, разрывая тонкую ткань. Я вскрикнула от ужаса, закрывая грудь.

— Помоги ей надеть платье и парик, — бросил сиятельный кнес своей подруге. — Да побыстрей.

В отличие от меня, у Селестины не было ни тени сомнений. Она быстро размотала повязку на груди, сдернула мои штаны и натянула через голову платье, сверх меры обнажавшее плечи и грудь. Доходило оно едва ли до середины лодыжек. Вместо рукавов были лишь бантики, на которых держался этот разврат. Женщина надела мне парик, совершенно скрывший мои стриженные волосы и сильно толкнула меня в спину. Я отлетела к кровати, на которой вальяжно развалился практически обнаженный Дамир.

— Вон пошла, — тихо сказал он женщине. — Иди прикрывай нас.