Я (не) согласна

В коридорах борделя было очень весело: то и дело я натыкалась на лобзающиеся или хохочущие парочки. Снизу раздавались звуки музыки: похоже, здесь имеется целый оркестр. Схватив за руку первую же свободную девицу в коротком алом платье, совершенно не скрывавшем никаких прелестей, я потребовала вывести меня на улицу. Девица дернула плечами и послала меня туда, куда мне, как девственнице, было идти еще рано. Я прижала ее к стене и схватила за шею: с грубиянками церемониться не имело смысла, они по-хорошему не понимают.

— Мне нужно покинуть сие заведение и немедленно, — процедила я. — Быстро объяснила, как!

— Да иди ты! — выплюнула девица. — Вниз иди! Выход там! А мне некогда тебя провожать, помыться только успею и снова за работу! Будь оно всё проклято!

— Ты сама такую жизнь выбрала, так что не ной, — холодно ответила я.

— Ага, как будто у меня выбор был, — зло посмотрела на меня накрашенными глазами девушка. — Семью мою кто кормить будет, ты, что ли? Больно вы понимаете, чистенькие кнесинки, откуда деньги берутся!

— Как тебя зовут? — спросила я. — Хочешь выбраться отсюда?

— Бажена. А ты можешь мне помочь?

— Могу и помогу, — кивнула я. — Пойдем со мною, и я дам тебе работу.

Бажена внимательно поглядела на меня, отмечая и стрижку под мальчика, и явно местное платье, и кивнула. Она ухватила меня за руку и потащила за собой по коридору, ловко уворачиваясь от встречающихся парочек. Мы спустились по какой-то боковой лестнице, прошли через кухню и вышли на улицу. Под моими ногами вновь была булыжная мостовая, а над головой — голубое славское небо.

Глава 26 Возвращение

— Ты очень красивая, Стефания, — ласково улыбнулась мама, промокая глаза белоснежным кружевным платочком.

— Я или платье? — рассеянно спросила я, совершенно недовольная своим отражением.

Выглядела я… как принцесса. Воздушное белое платье, тончайшая талия (корсет затянули так, что я едва могла дышать, зато грудь при каждом вздохе колыхалась в низком декольте), расшитый бриллиантами лиф, прикрытые кружевом плечи… На чуть отросших темных волосах единственное украшение — венец Браенгов. Старинный артефакт рода, по преданию, приносил невесте счастье в браке. Поговаривали, что если невеста его наденет, а жених окажется недостоин ее, свадьба не состоится.

Столько раз женщин нашей семьи воровали, порой даже и со свадьбы, что я верила этой легенде. Но не опасалась ни капли: ни у кого не было такого защитника, как Кирьян Браенг. Мой отец никому и никогда не позволит меня обидеть. Признаться, я боялась совсем другого.

Во-первых, узнать в той нимфе, которая отражалась в зеркале, секретаря Степана было весьма затруднительно. Матушка постаралась на славу. Выщипанные брови, нежная, будто светящаяся изнутри, кожа, незаметно подкрашенные глаза, пухлые алые губы — я никогда не была столь красива. Дамир когда-то мне сказал, что ее величество Бригитта — красивейшая из женщин Галлии, а дочь ее — дурнушка. Что ж, сейчас назвать меня дурнушкой никто бы не осмелился. Богиня, сколько притираний извела на меня мать, добиваясь, чтобы с щек сошел вульгарный загар, а кожа стала нежной и бархатистой, как у младенца! Сколько кашиц из трав и магических шампуней втирала в мои волосы тетушка Милослава, дабы они отрасли хотя бы до плеч! И какого беса я, спрашивается, столько заплатила цирюльнику?

А во-вторых… Даромир Велеславович, несомненно, будет в ярости. Уж как он отбрыкивался от этого брака, как отговаривался! И про все посулы отцовские вспомнил, и про отсрочку обещанную, и на честь давил. Не хочет мой пресветлый кнес жениться. Полгода отец добивался исполнения его слова. Полгода я терпеливо жду бракосочетания и, что уж там, тоскую и молюсь за него пресветлой матери. Он называл меня рыбкой, и как рыбак, подцепил на крючок. Сердце мое принадлежит Даромиру.

— Платье — лишь оправа для бриллианта, — несколько пафосно сказала мама. — Ты гораздо прекраснее любого платья.

— Скажи об этом Даромиру, — хмуро ответила я. — Он за этим платьем едва ли меня разглядит. Для чего столько блеска?

— Ты единственная принцесса в Галлии, — сказала мама. — Приходится соответствовать.

Я попыталась грустно вздохнуть, но вместо печали получилось что-то зазывно-развратное, учитывая, как вздрогнула и напряглась моя грудь в вырезе, обычно весьма скромная. Гм, а от этого платья есть толк! Я попыталась чуточку подтянуть вырез, но это было совершенно бесполезно.

— Стефа, декольте такое и должно быть, — осторожно заметила мама.

— Меня оно смущает, — призналась я. — Все будут пялиться. Я не привыкла к таким нарядам. Я вообще к мужскому вниманию не привыкла. В монастыре мужчин не было, сама понимаешь.

Ее высочество покаянно опустила голову, как будто монастырь была ее идея, а не папина.

— Стефа, — робко сказала она. — А ты вообще знаешь, что происходит в супружеской спальне?

Я с ужасом посмотрела на нее. Как ответить? Скажу, что знаю — будет скандал. Скажу, что нет — лекция о благочестивом поведении.

— Только теоретически, — пробормотала я. — В монастыре такого не преподавали. Но мне Ви рассказывала, что это не страшно.