Я (не) согласна

— Отец возвращается, — сообщает он. — Лучше переждем.

— А зачем? — удивляюсь я. — Можно же у них новости узнать.

— Во-первых, новостей у них нет, мы выехали одновременно, а во-вторых, я без позволения вперед умчался, получать подзатыльники мне сейчас совсем не улыбается, — признается Ярослав.

О как! А парень-то не промах!

Кнесы проехали мимо, нас не заметив. Ехали они не быстро и шумно, весело гогоча и переругиваясь. И не скажешь, что половина из них уже старики — вон как в седле ловко держатся. И задницы у них, судя по всему, не болят нисколько. А у меня уже начинает ныть.

— А что это ты жуешь? — обратила я внимание на кузину.

— Морковку, — честно ответила она.

— А где взяла?

— В седельных сумках.

Я заглянула в свою: яблоки, морковь, хлеб, сыр, два длинных огурца, горсть орехов в холщевом мешочке.

— Ну дядько, ты молодец, — восхитилась я. — Обо всем позаботился! И как успел только!

Ярослав покраснел так стремительно, как умеют только рыжие: багровыми пятнами.

— Это не я, — признался он. — Мама, наверное.

Мы немного помолчали, старательно грызя кто огурец, кто яблоко, воздавая молчаливую благодарность мудрой кнессе Градской, а потом залезли на коней и отправились дальше.

Глава 44. Последствия

— Теперь в сторону Волчеков? — нетерпеливо спрашивает Виктория. — К Коровке?

— Зачем это? — удивляется Ярослав. — Тут до Волока два часа ехать, там пристань. Волок же как змея изгибается.

— Я знаю, как доехать, — дразню я Вики. — До Коровки, а там по течению!

— Ну ведь доехали бы, — оправдывается кузина, потирая поясницу. — Только чуть дольше было бы.

— Поменьше болтайте, — одергивает нас Яр. — Здесь и разбойники могут попасться.

К счастью (для разбойников, которых бы в сердцах порвали на кусочки) нам никто не встретился, и до небольшой пристани мы добрались довольно быстро и легко. Нам повезло вдвойне — сегодня отправлялось прямиком до Ур-Таара небольшое судно, причем порожнее — оно как раз заканчивало выгрузку зерна. Несколько блестящих золотых монет убедили капитана, что не столь уж и нужна матросам ночевка на берегу, а сообразив, кто такая Виктория, он мгновенно предоставил нам капитанскую каюту.

— К утру прибудем, — заявил невысокий узкоглазый мужчина.

Меня интересовало, не является ли он братом Тамана — нет, не является. Он оказался каким-то родственником жены хана. Забавно — по их семейным связям он считался довольно близким родственником Вики, а, значит, и моим. Я так и думала, что через кузину породнилась почти со всей степью.

Меня как всегда мутит на корабле, поэтому я укладываюсь спать на полу, галантно уступая беременной кузине кровать. На полу легче, я даже немного поспала, а утром капитан даже пытался накормить нас какими-то странными солеными лепешками и густой кашей. Хорошие они, степняки, добрые.

Мы сошли с корабля на полупустую пристань. Мне было странно видеть, что народу почти нет, что мешки и ящики лежат сами по себе, рядом с ними не дежурят гвардейцы. В Галлии на грузах ставится магическая защита, в Славии — охрана. Иначе бесхозное добро быстро сделает ноги.

Виктория огляделась и быстро повела нас в центр этого странного города. Я только и успевала вертеть головой. Дома здесь в основном каменные или оштукатуренные, с белыми стенами, в один-два этажа. Они лепятся так близко друг к другу, что плоские разноцветные крыши почти соприкасаются. Хотя архитектура зданий одинаковая — простые кубики или ступеньки, жильцы красят ставни, крыши и двери в разные яркие цвета: синий, алый, желтый. Оттого город пестрит перед глазами и кажется ярким и веселым. Главная улица широкая, мощеная камнем. Извозчики здесь тоже необычные: простая деревянная повозка, в которую запряжен не то ослик, не то лохматая маленькая лошадка, вся украшена лентами и цветами. Викторию даже в мужском костюме узнают и кланяются ей почти до земли.

— Это не меня здесь любят, — со смешком поясняет она. — Это Аяза уважают. Он больницу построил.

Пожилой возничий с узкими глазами и лицом, похожим на перепеченое яблоко, с радостью вмешивается в наш разговор и рассказывает, что "дохтур" спас его внука, когда мальчик упал с крыши и лежал совсем мертвый. Он привозит нас к больнице — большому двухэтажному зданию с высокими стрельчатыми окнами, похожему на дворец. Здание украшено разноцветной мозаикой, впрочем, лишь на треть, и остается только догадываться, чьи ноги собирался изобразить неизвестный автор и кому на самом деле принадлежит змеиный хвост. Вокруг больницы толпа народу, преимущественно женщин всех возрастов, которые охотно расступаются, пропуская нас. На Викторию смотрят с жалостью, а какая-то старуха и вовсе с воем бросается ее обнимать.

Кузина от такого приветствия бледнеет, отодвигает бабку и решительно распахивает высокие двери.