Я (не) согласна

— Нечестно, — покачала я головой. — Рыжакова на каторгу, бабу эту монастырскую повесят, а ему лишь ссылка. В Галлии ему бы первому показательно отрубили голову, чтобы видно было, что закон един для всех.

— Жизнь — сложная штука, рыбка моя, — философски ответил Даромир. — Да и Миллисенту, скорее всего, помилуют. Она ж, оказывается, химик. Посадят ее в лаборатории, наденут на ноги кандалы, и пусть всю жизнь на корону работает.

— Наивный, — вздохнула я. — Она же всех своих тюремщиков соблазнит.

— А мы женщин приставим.

— А она и женщин…

— Рыбка моя, я думаю, его величество и без твоих советов разберется.

— Ладно, — пожала я плечами. — Но я вас предупредила. Дар, а дым — это так и должно быть?

— Какой дым?

— Вон тот, на горизонте.

На юго-востоке поднималось два жирных столба черного дыма. Я такого никогда не видела — на пожар это не похоже совсем. При пожаре дым таким ровным не бывает. Дар вдруг побледнел и пришпорил коня:

— А ведь это сигнал, Стефа! Пожар в степи! Разворачиваемся! Здесь граница ближе.

Я кивнула, всё понимая. Пожар в Степи — дело серьезное. Степь, коли полыхнет, может вся выгореть. Хотя нам-то что там делать, мы ж не водники! Но коли Дар решил — не буду с ним спорить.

Мы ехали довольно быстро, хоть и не сломя голову, и через два часа добрались до приграничного трактира, где собрались поменять лошадей. Дар отправился договариваться с хозяином, а я вертела головой. Здесь нисколько не тревожились о пожаре, хотя дымом пахло уже ощутимо и горизонт клубился; но всё было, как обычно: разгружалась какая-то подвода, собачились конюхи, слуга вытаскивал из трактира несколько явно дамских саквояжев, которые мне отчего-то показались знакомыми. Отличные саквояжи от известного галлийского мастера с красивыми буквами «В.О.» на боку.

— Эй, малой, — забеспокоилась я. — А чьи это вещи? Где их хозяйка?

— А хозяйка сумасшедшая какая-то, — с удовольствием пояснил мне парнишка. — Как увидела дым, так всё бросила, схватила лошадь и умчалась. А хозяин велел саквояжи на конюшню снести и, если никто не вернется, потом разобрать между слугами.

— А хозяйка — красивая такая голубоглазая барышня? — испуганно спросила я. — И давно она умчалась?

— Да четверть часа назад всего.

Что за дура, почему ей не сиделось в бабушкином доме? Понятное дело, выехала нам навстречу — я бы и сама так сделала. Только я не беременная. И драться немного умею. Я вскочила на лошадь и рванула по широкой дороге вперед. До степи здесь действительно рукой подать.

Огонь появился как-то неожиданно — словно выскочил со всех сторон. Здесь его быть никак не должно. Значит ли это, что подожгли в нескольких местах? Чуть позже я наткнулась на мертвую лошадь — это меня напугало до икоты.

— Стефа! — орал Дар где-то сзади с явным ужасом в голосе. — Стой, дура! Я тебя убью, полоумная!

Но я его не слушала, я гнала лошадь изо всех сил. Я просто чувствовала всей своей душой, что Викторию нужно спасать. Каким бы она ни была сильным магом — копоть и дым ей пользы не принесут. Конь то и дело нервно отпрыгивал вбок от языков пламени, всё, что я могла — сбивать их сильными порывами ветра. Я мчалась уже не разбирая дороги, кашляя и утирая слёзы от дыма. Где-то следом скакал и Дар — изредка я слышала его ругательства. Внезапно я увидела, что в одном месте дым словно расходится, и огня нет совсем — будто дорога среди пламени проложена — и тут же повернула туда. Викторию я заметила почти сразу: она довольно быстро шагала вперед, почти бежала, а пламя под ее ногами гасло словно само по себе. Я хотела позвать ее, но горло перехватывало.

— Ви, — прохрипела я, спрыгивая рядом с ней. — Туда нельзя! Нельзя одной, пропадешь!

Она повернулась и взглянула на меня безумными глазами:

— Там Аяз! — выдохнула она. — Он уехал на это бесово поле, понимаешь! И не вернулся!

— Ты беременна, Ви! — обхватила ее за плечи я. — И его не спасешь, и себя погубишь! Подумай о ребенке?

— Для чего мне ребенок без него? — в голубых глазах плескалось настоящее безумие. — Для чего мне жить без него? Если он умрет — и я с ним.

— Опомнись, а Лили? У тебя дочка! Ты хочешь сделать ее сиротой?

— У нее останутся бабушки, — коротко ответила Виктория. — Я всё равно пойду его искать, Стефа. Не удержишь.

— Она не удержит — я удержу! — рявкнул догнавший нас Даромир. — Аяз мне никогда не простит, если я его жену отпущу одну в огонь!

С этими словами он подхватил ее за талию и затащил в седло, едва удержав, когда она начала брыкаться.

— Если не прекратишь — я сломаю тебе ногу, — хладнокровно сказал мой блондин. — Аяз потом вылечит, конечно, зато сбежать не сможешь.

— Ублюдок, — завизжала девушка. — Отпусти меня сейчас же!

— Я родился в законном браке, — фыркнул Даромир. — Попрошу не наговаривать. Стефа, радость моя, если ты немедленно не сядешь на коня, я тебе тоже ногу сломаю.

Я немедленно послушалась: у меня-то нет мужа-лекаря! Виктория уже не сопротивлялась, просто выла в голос, будто бабка-плакальщица, а Дар довольно бережно прижимал ее к себе.