Я (не) согласна

Уже у гостиницы я понял, что случилось что-то нехорошее. Там стояла пустая повозка и приводили в чувство кучера. Я сам не помнил, как выскочил на ходу и побежал туда, едва не цепляясь в глотку и без того пострадавшему извозчику.

— Где она? — выкрикнул я. — Что произошло?

Мужик взглянул на меня исподлобья, под его глазом расплывался синяк, а на щеке запеклась кровь.

— Кто она-то? — спросил он недовольно.

— Парень где?

— Твой что ли парень? Забрали его, этот… кнес из Чайной розы. Ты, главное, не паникуй. Его очень аккуратно забрали. Пальцем не тронули. Я, видишь, пытался им помешать.

— Это моя жена, — неожиданно для себя пояснил я, хотя вряд ли извозчика это интересовало.

Он только кивнул и сказал:

— За город повезли. Карета грязная была, с рессорами, на двойном ободе. Такие в городе ни к чему, а вот в деревне самое оно.

— Ермилов, номер пролетки запиши, — попросил я. — Потом благодарность выпишем. Да сиди ты, не дергайся!

Извозчики — отличные мужики. Надо их на довольствие поставить. А этого и переманить на сыскную службу не грех. Наблюдательный, бес!

Ермилов коротко кивнул.

— Что делать будем, Дар? Неспроста девчонку взяли, на тебя напали. Что происходит вообще?

И тут я вспомнил про отправленного в монастырь Аяза и похолодел. Если нас раскусили — то ему там одному совсем не сладко.

— Кто из сыскных свободен? — схватился за голову я. — Собирай отряд и в монастырь!

— Куда? — обалдело спросил Борис.

— В женский монастырь святой Елены. Там должна по моим расчетам лаборатория быть.

— А раньше сказать не мог? — заорал на меня Ермилов. — Я бы туда людей отправил! Ты что о себе возомнил, полудурок? Я, мать твою, начальник тайного сыска! Я должен быть в курсе всей этой дряни!

— Госудырыню только не приплетай, — рыкнул я. — И давно ты начальник тайного сыска? Почему я не в курсе?

— А почему ты в курсе должен быть, ты же по другому ведомству проходишь? — уже успокоился Борис. — И при чем здесь государыня, я не понял?

— Ну те же меня по матушке ругаешь, — не удержался я, пытаясь понять — как и кто Бориса назначил главой тайного сыска, если глава — я. — Государыне бы не понравилось.

Рот у Ермилова раскрылся, он посмотрел на меня, как на призрака.

— Ты… Вы… Ваше Высочество! — выдавил он из себя.

— Угу. А теперь давай, расскажи мне, когда ты успел главой сыска стать. Только вот что — по дороге расскажешь.

— Понял, — кивнул Борис. — Сейчас по моим ребятам проедемся и сразу в монастырь.

История получилась занимательная. Даже слишком. Я ведь действительно рекомендовал Ермилова на должность столичного полицмеймтера, посылал документы отцу и в совет кнесов. Вот только чем дело кончилось, не следил — занят был. Искал по всем городам и весям одну девицу с короткими волосами. А потом пил как не в себя, особенно после того, как будущий тесть на войну намекнул. Борис утверждал, что и сам удивлен был, когда ему приказ на назначение пришел, и ведь за подписью советника по безопасности. Я только зубами лязгнул: советник по безопасности — я! И глава тайного сыска — я! Потому что проект этого ведомства сам и составлял несколько лет. Специально в Галлию ездил и с Браенгом беседы вел, смотрел, как у них устроена ловчая служба. Как они меня облапошили? Как приказ мимо меня провели? И, главное, кто меня с должности снял и снял ли вообще? Эх, правильно мне Стефа сказала: я невнимательный и ненаблюдательный, а это чревато последствиями. Вот теперь и разгребай, дорогой. Вовремя себя в руки не взял — просрал весь тайный сыск свой.

А невесту мне тогда даже не показали. Она в монастыре была. Я еще подумал, что, должно быть, страшная она, раз от меня прячут.

Интересно, если бы я тогда Стефу увидел — изменилось бы что-то? Она ведь красивая. Может, и решил бы — а почему бы и нет?

— Нет, я бы понял, если бы в сыск Рыжакова назначили, — поделился я с Борисом. — Но какой смысл тебя, верного мне человека, назначать?

— А кто тебе сказал, что я верный тебе? — хладнокровно спросил Ермилов. — Мы может с Еремой Рыжаковым родня? Может, он сестры моей матери сын? Об этом ты не думал, Ваше Высочество?

— Что? — глупо спросил я, судорожно пытаясь дотянуться до кинжала в сапоге.

— Сам посуди, — спокойно продолжал Ермилов. — Я с кнесом Ольховым дрался, он мою семью оскорбил, над могилой брата поглумился. И что, что ты извинился? Я ж мстительная сволочь!

Я выпрямился, заинтересовавшись. Не похож Борис на сумасшедшего. И на предателя тоже не похож.

— И что? — не выдерживаю я затянувшегося молчания.

— Да ничего, — пожимает плечами Борис. — Я страну свою люблю. И отец меня учил, что честный купец выше лживого кнеса. Поэтому выбрал службу Славии, а не гонку за наживой. Не спорю, Еремей и мне голову задурил. Я не думал, что он за всей этой овсяной гадостью стоит. Теперь знаю.

— Спасибо, — сказал я, потому что больше придумать ничего не мог.

— Так а мы-то кому теперь подчиняемся? — не выдержал один из двоих молодцов, которые ехали с нами. — Получается, Борис Лукич не глава сыска?

Ермилов посмотрел на меня внимательно, а я мог только развести руками.