Я не вижу твоего лица

Подумать только, если бы он не поверил, если бы встретился со мной, всё могло бы быть совсем по-другому.

Ворсистый ковёр щекотал босые ступни, ночной ветерок, пропахший дождём шуршал занавеской. Так, где здесь выход? Нужно убираться отсюда. Да, я виновата, очень сильно виновата, но уже наказана за это. Каждый день моей пустой, унылой, одинокой жизни и есть расплата за содеянное. Темнота коварно подсовывала то стул, то пуфик, то журнальный столик, не давая добраться до узкой полосочки света, слабо пробивающегося ииз щели между дверью и полом.

- Как же легко тебя напугать, Алёнка, - снисходительный смешок раздался совсем близко.

Запах кедра  стал явственнее,  сквозь дымку перед глазами я наконец смогла разглядеть тёмный силуэт, склонившийся надо мной.

- Что ты сделала со мной, ведьма? - сквозь зубы процедил Давид. От вкрадчивой, опасной мягкости не осталось и следа. Теперь он сдерживал не то гнев, не то страсть. – Каждый день я думаю о тебе, все эти годы ждал нашей встречи.

Я попятилась. Чёрная, огромная клякса надвигалась на меня. Я всем своим существом чуяла эту мощь, эту силу. И с каждой секундой ослабевала.  Шаг, ещё шаг, и моя спина уперается во что-то гладкое, наверное в дверцу шкафа. Всё, ловушка захлопывается, я в кольце его рук.

- Больше не отпущу, - голос Давида хриплый, в нём дрожит желание, дикое, неприкрытое, от которого и жутко, и сладко. По венам раскаленной лавой бежит томление, тело ноет в ожидании, ноги подкашиваются.

Сильные руки подхватывают меня не давая упасть, осторожно укладывают на кровать. Растекаюсь воском под горячими ладонями, позволяю снять с себя одежду, подставляюсь под град жадных, требовательных поцелуев.  Сплетаемся телами, облизывая и покусывая  друг друга, рычим, словно дикие звери. Внизу живота разгорается пожар, но Давид медлит, не торопясь дать освобождения. Гладит, изучает каждый участок  кожи, вырывая стоны из моей груди. Кончик его языка, проводит вокруг сосков, вызывая дрожь во всём  теле, затем  скользит ниже, рисует узоры на животе, потом доходит до самого сокровенного места, и я вскрикиваю от накатившего чувства восторга и удивления. Инстинктивно пытаюсь свести колени, чтобы прекратить сладостную пытку, но Давид держит крепко, фиксируя  бёдра, и от его ладоней исходит жар. Губы касаются внутренней стороны бедра, втягивают нежную кожу, слегка посасывая. Я смеюсь, мне приятно и щекотно одновременно. Нормально ли это смеяться, когда происходит такое? Не важно! Каждый мой нерв вибрирует, надрывается в ожидании. Я – оголенный провод, я- готовая взорваться бомба. Почему же он тянет? Зачем заставляет извиваться под исходящей жаром тяжестью своего тела? Изводит, топит в своей страсти, опутывает сетями нежности, чтобы и шелохнуться не могла.   И когда я уже готова заорать от сладостной боли, Давид врывается, начинает двигаться мощными толчками. Мир распадается на мелкие разноцветные кусочки, слёзы бегут по лицу, а в теле лёгкость.

 Потом мы долго, безумно долго лежали в объятиях друг друга, не в силах поверить, не в силах принять, что снова вместе.

- А вдруг это сон? – приходила пугающая мысль, и я теснее прижималась к горячему телу. Крепкие мужские руки с готовностью сдавливали меня, подтверждая, что нет, не сон, и эта комната, и поступь дождя за окном, и шёлк под нашими спинами – реальность. Просто, реальность слишком счастливая, чтобы так легко в неё поверить. 

- Больше не отпущу, - услышала я засыпая родной голос, хотела ответить, что и сама никуда не уйду, но провалилась в рыхлую, зыбкую, но такую лёгкую и приятную дрёму.

Глава 22

Чем пахнет счастье?  Свежестью отдохнувшей за ночь травы, сладостью цветов и терпкостью туалетной воды любимого мужчины. Как звучит счастье? Оно щебечет птичьим многоголосьем, шуршит листвой, звенит посудой на кухне, журчит водой из открытого крана, гудит мотором машины, смеётся и весело болтает, играет на музыкальных инструментах, грохочет трамваями.

Какой у счастья цвет?  Оно  зелёное, как гора Машук, ярко-голубое, словно небо над Пятигорском, золотое, будто солнечные лучи, бьющие в окно нашей с Давидом спальни. 

Каково счастье на вкус? У него вкус зелёного чая, вкус вишни, мятной зубной пасты и неповторимый вкус первого и долгого, после пробуждения, поцелуя.

Моё первое утро в доме Давида началось со звонка Маринки. Телефон верещал требовательно, обвиняюще- нервно.

- Ты куда пропала? – кричала в трубку подруга. – Почему не отвечала на звонки?

Маринкино волнение за меня было настолько искренним, что я ощутила его на расстоянии. Бедная моя подруга, как же она, должно быть, испугалась.

А вот Славик, скорее всего, обрадовался. Исчезла назойливая подружка, освободила влюблённых от своего общества.

Пришлось рассказать подруге о своём ночном приключении, тяжело дыша в трубку, морщась, от удушливой волны смущения,  ударившей в лицо.

- Как в романах! – восхитилась Маринка. – Круто!

С этого утра, солнечного, радостного, наполненного голосами птиц и безумной нежностью, началась моя новая жизнь.