Я никогда не была спокойна

Первое, о чем спрашивает ее Беккет, – каково ее душевное состояние. Сердце Анжелики громко стучит, в голове проносятся тысячи мыслей, воспоминаний, новых надежд; но она женщина, закаленная жизнью, привыкшая сдерживать свои эмоции. Ее реакция чисто политическая: «Мои чувства? Я надеялась, что это случится двадцать один год назад, и это могло бы случиться, если бы ему не помогли сильные мира сего, которые сейчас стали причиной его гибели, – монархия и папа»[589]. Ее лицо меняется, когда Беккет спрашивает, не испытывает ли она жалости, сострадания к «павшему Цезарю», к человеку, ставшему «увядшей надеждой ее молодости». Анжелика сердится: «Жалости? Как можно жалеть такого человека? Никогда бы не подумала, что он продержится так долго. Итальянский народ, рабочие и крестьяне, всегда были антифашистами. Если бы у них была возможность высказать свои желания, его карьера закончилась бы через полгода»[590]. Журналист тут же наносит удар: он вспоминает, что ее считали учительницей, секретарем, а также женщиной Муссолини, который называл ее «дорогой». Анжелика сдерживается из последних сил. Она указывает интервьюеру, что «дорогая» – это просто слово, не более того, этим словом обычно друзья и товарищи называют друг друга, если между ними есть доверие. И чтобы поставить точку в этом вопросе, она напоминает об исках и опровержениях, опубликованных в газетах, которые осмелились выдать подобные инсинуации.

А сейчас, спрашивает Беккет, может ли дуче покончить жизнь самоубийством? Вопрос задан в упор, Анжелика минуту колеблется. И отвечает неторопливо:

Вообще-то, у него нет характера, он просто трус, но иногда и трус может покончить с жизнью. С другой стороны, Муссолини всегда был всего лишь плохим актером, всегда осознавал свое лицемерие, поэтому его падение, возможно, не станет для него глубоким потрясением. Возможно, он и сейчас продолжает играть[591].

Интервью завершается предсказанием возможной «контрреволюции», если союзники помогут монархии сохраниться. Контрреволюции не происходит, итальянцы изгоняют Савойских, Муссолини не кончает жизнь самоубийством, его расстреливают. Европа освобождена, и, как только связь с нею восстанавливается, Анжелика начинает искать своих друзей, товарищей, их семьи. Кто из них остался жив, как их дети, в чем они нуждаются? В Италии, Германии, Австрии, Франции пустые прилавки.

Ее главная задача – отправлять продовольственную помощь, обувь, одежду и медикаменты. Через Момбелло, одного из немногих выживших «французов» из бывшей максималистской организации ИКП, ныне расформированной, ей удается выяснить адрес Марии Джудиче, у которой есть еще одна дочь от сицилийца, адвоката Сапиенца. Ее зовут Голиарда. Дома девушка часто слышала о мифической «русской тетушке», доброй, высокообразованной и обладающей потрясающим умом. Мать рассказывала ей о героических временах рубежа веков, о журналистских расследованиях, о союзе «Вперед, соратницы!», о феминистском движении в Милане, возглавляемом Кулишевой. А еще о «печально известном» Муссолини, о том, как он пришел в гости к Анжелике и осыпал Марию комплиментами по поводу приготовленных ею блюд. Голиарда, которой уже двадцать три года, мечтает однажды встретиться с Анжеликой, обнять ее.