Я никогда не была спокойна

Моя Анжелика, дорогая сестра, мы получили твою посылку, это была большая радость, как будто ты сама на минуту вошла в наш дом. Голиарда очень благодарна тебе за все, особенно за мыло. Там была бумага, кофе, чай и много других вещей, нужных и хороших, не было сахарина, неужели его забрали? В общем, большое спасибо. <…> О! Анжелика, я буду ждать тебя в Италии, Голиарда ждет тебя. Я только что из Министерства иностранных дел [министр – Ненни, прим. ред.]. Они заверили меня, что написали в консульство, дав точные указания относительно твоего приезда в Италию. Они рекомендовали мне написать тебе, чтобы ты обратилась в итальянское консульство, где тебе скажут, что нужно сделать, чтобы получить визу. Они хотели знать, какое у тебя гражданство. Я не могла им сказать, потому что сама этого не знаю[592].

Балабановой не терпится вернуться в Италию и снова заняться политикой. Мария пишет ей, что «новый семейный совет» (т. е. второй съезд ИСРП[593] после апрельского съезда 1946 года) должен будет принимать решения: «О! Если бы ты приехала поскорее, мы бы действовали вместе. Приезжай, приезжай, не знаю, что еще тебе сказать». Анжелика идет в консульство, просит визу в Италию: она не хочет пропустить битву со сторонниками объединения партий Ненни. Политическая путаница в головах у социалистов огромна, «но если отвращение испытывают многие, то решения и ясность есть у немногих».

Теперь вся семья разладилась, развалилась. Сарагат, как мне кажется, не имеет ясности и непоследователен. <…> А тут еще карьеристы – алчная свора. Хищные, работают только на себя. Кузены [коммунисты, прим. ред. ] – опасные, активные и властные. Но итальянский народ в целом обладает здоровой интуицией. Я возлагаю на это большие надежды[594].

Семидесятилетняя Джудиче пишет своей подруге-одногодке, что пришло время засучить рукава и снова бороться вместе, как это было сорок лет назад. В ее письмах чувствуется невероятная сила и нежность. Она больна, у нее диабет, но она уверяет Анжелику, что выздоравливает и скоро будет «такой же энергичной, как прежде»:

Я сделаю это для тебя, для семьи [социалистической, прим. ред. ], для Голиарды, которой ты еще очень и очень нужна. Она всегда говорит мне о тебе, ей очень нужно тебя увидеть. Она говорит по-английски, и, если ты не приедешь, она хочет поехать в Америку. Я бы тоже хотела приехать[595].

У Марии есть брат, который живет в Соединенных Штатах: сейчас он вошел в Италию с Пятой армией. С его помощью она может получить визу в Америку и встретиться с Анжеликой, и Голиарду возьмет с собой. Встреча – ее мечта: «Если бы только ты смогла приехать в Италию. Тогда все было бы по-другому, и мы снова могли бы работать вместе»[596].

Пожилая Анжелика готова выступать: она считает своим долгом поделиться в Италии своими знаниями и стать героиней нового республиканского строя. Она увлечена новыми мечтами. Ее ждет очередное поражение. Максималистам, которые спрашивают ее совета, она предлагает вступать в теперь уже единую социалистическую партию (Итальянская социалистическая партия пролетарского единства, ИСППЕ), но придерживаться более автономистских позиций. Союз между социалистами и коммунистами, заключенный в августе 1943 года, нужно разорвать. В этом с ней полностью согласен Сальвемини, который, однако, допускает оплошность по отношению к Балабановой, когда в письме обвиняет Сарагата в том, что тот не оставил Ненни в меньшинстве и не поддержал Иньяцио Силоне на съезде 1946 года.