Удается достичь компромисса: тактика избирательной кампании смягчена (избирательные союзы и поддержка оцениваются в каждом бюллетене отдельно), однако над головами друзей Джолитти навис дамоклов меч. Представить резолюцию с пунктом об их исключении поручено не кому иному, как двадцатидевятилетнему романьольцу. Принято жесткое и беспощадное решение: их надо изгнать. Документ принят и подписан Серрати, Этторе Чиккотти, Муссолини и Балабановой. В ночь на 7 июля революционные силы собираются в зале Верди театра Ариосто: именно здесь рождается окончательный вариант этого политического хода. Но как в понятной форме объяснить общественному мнению, а главное – соратникам и сочувствующим, изгнание столь высокопоставленных и популярных личностей? Для этого нужен человек, которого признают авторитетным, заслуживающим доверия, стоящим над партиями. По мнению Чиккотти, это Анжелика.
Надо идти вперед. Нельзя дать шанса печати извратить мотивы, которые привели нас к этой ампутации социалистического движения. Наверняка кто-то объяснит ее чьими-то амбициями или личным соперничеством. Значит, нужно чтобы от нашего имени говорил товарищ, которого трудно подозревать в том, что им руководят мелочные личные мотивы и в честности и бескорыстии которого никто не сомневается[104]
.Анжелика в растерянности: ей впервые предстоит перейти от слов к действиям. Надо на практике применить свой идеологический пыл. В ту ночь она возвращается в гостиницу с «невероятно тяжелым сердцем»: она и помыслить не могла, что ей придется выполнять «столь горестное поручение». Биссолати – первый лидер ИСП, с которым она близко познакомилась, именно он десять лет назад распахнул перед ней двери редакции Avanti!. Но сейчас она уже не робкая девушка, приехавшая из холодных европейских университетов с пачкой книг Лабриолы под мышкой. Теперь она боец, проникнутый идеями, не допускающими примирения.
Когда Балабанова появляется на трибуне театра Ариосто, ее встречают «громкие аплодисменты»[105]
. Она начинает издалека. Сначала она поясняет, что речь идет не «о методах или тактике, проблема в принципах». Она напоминает, что Гвидо Подрекка взывает к чувствам товарищей, прося их не изгонять его из партии. Но в политике нет места чувствам.Мы тоже испытываем чувство горечи. Но только нас к этому вынуждают высокие принципы! Замечу, что именно сейчас, когда в буржуазной печати говорят, что социализм еле дышит, все завидуют этой нашей живучести, которая позволяет нам исключать и отталкивать даже своих лучших людей, потому что пролетариат оскорблен их отношением к некоторым проблемам, которое не соответствует идеям и методам рабочего социалистического класса[106]
.По мнению Балабановой, то же самое будет с другими участниками социалистического движения, с реформистами, которые «сократили социализм». И когда массы выражают неодобрение, настает момент, когда надо навести порядок. Потом она переходит к более конкретным вопросам. Обвиняет Подрекку в лицемерии: он говорит, что выступает за войну, будучи владельцем журнала L’Asino[107]
, и в то же время «из коммерческих соображений» выражает идеи пацифизма, чтобы продать как можно больше экземпляров. Ее голос набирает силу, она почти кричит.Нам не остается ничего, кроме как объявить этому журналу бойкот. Подрекка говорил о карьерной лестнице министров. Но если бы каждый приводил причины, по которым поднимаются или не поднимаются по карьерной лестнице министры, платят или не платят по векселям в Римском банке, демонстрации были бы не в пользу почтенного господина Подрекки[108]
.