Я никогда не была спокойна

Ресторан «Ломбардия», недалеко от улицы Сан-Доминиано, где находится главная редакция газеты Avanti!. Здесь обычно проходят собрания исполнительного комитета партии. Небольшой зал. Несколько десятков столиков. Белые скатерти с пятнами от вина. Большинство клиентов – люди, приехавшие из ближайших городков: мелкие предприниматели, маклеры.

Входят Балабанова и Муссолини, беседуя.

Муссолини (усаживаясь за стол). Черт возьми, я голоден как волк. Официант! Принесите мне большую тарелку тальятелли, бифштекс и пол-литра вина.

Балабанова. Мне того же самого, но без вина (продолжая разговор). Я не понимаю, почему ты так боишься принять поручение, которое дает тебе партия. Ты всегда говоришь и пишешь о дисциплине, а сам заставляешь себя упрашивать выполнить простейшее поручение.

Муссолини (перебивая). Но зачем мне брать на себя такую ответственность! Ты же лучше всех знаешь, что я не на должном уровне, мне не хватает теоретической подготовки, а эти интеллектуалы того и гляди воспользуются моей отсталостью!

Балабанова. Это просто невозможно! Ты всегда говоришь об ответственности. Ты хочешь сражаться в наших рядах, не имея ее? К тому же ответственность за газету несешь не ты один: мы все в исполнительном комитете за нее отвечаем.

Муссолини. Да, но все повесят на меня…

Балабанова (нетерпеливо). Если на тебя будут нападать, мы защитим тебя. И почему ты так боишься общественного мнения? Карл Маркс во вступлении к своему бессмертному «Капиталу» цитировал Данте: «Идите своей дорогой и пусть люди говорят». Этому правилу мы и должны следовать. Я так всегда делаю.

Муссолини. Но ты сильная. У тебя такая сила воли. В общем, я принял решение. Я отказываюсь. Слышала? Даже в оргкомитете кто-то был против предложения Лаццари. Еще бы! У меня столько врагов…[118]

Кажется, Анжелике не удалось его уговорить. Но когда заседание возобновляется, Муссолини берет слово. Он говорит, что передумал. Он согласен стать редактором газеты, но с одним условием: если рядом с ним будет Анжелика Балабанова. Все аплодируют. Анжелика удивлена и рассержена. «Почему ты меня не предупредил? Я бы, конечно, отказалась. Я никак не могу на это пойти», – говорит она Бенито. Однако все хотят, чтобы Анжелика ставила свою подпись в Avanti! чтобы она привнесла в издание дух интернационализма и сумела направить на путь истинный сумасбродного романьольца. Лаццари краток: «Я уверен, что товарищ Балабанова, стольким пожертвовавшая для нашей партии, сделает и это». Балабанова пытается объяснить свой отказ. Секретарь ее обрывает: «Товарищ, это ваш долг, вы должны выполнить его. За работу, товарищи, время не ждет. Это решение мне кажется идеальным. Балабанова и Муссолини, договоритесь между собой и поскорее принимайтесь за работу»[119].

Балабанова, подчинившись партийной дисциплине, соглашается и занимает место заместителя редактора. Ее первое задание – найти средства для покрытия убытков газеты. Она снова обращается к немецким товарищам. Пишет Бебелю, признанному лидеру социал-демократии, описывая ему плачевное финансовое состояние газеты. Бебель отвечает, что Итальянской социалистической партии не к лицу просить: своим отношением к итальянской войне в Триполитании она заслужила «такое уважение и благодарность»[120], что оказать ей помощь – первый долг немецких товарищей.

Редакция Avanti! стала первым и последним постоянным местом работы Анжелики. У нее фиксированная зарплата, ее рабочий стол стоит напротив стола Муссолини и Эудженио Гуарино, второго главного редактора. Ей выделили служебную квартиру, на улице Кастель-Морроне, 9, здесь же, в доме 18, живет ее шеф с Рашель[121] и маленькой Эддой. Бенито и Анжелика работают рука об руку, они весь день вместе, до самого закрытия редакции, до «Последних вечерних новостей». В ее обязанности не входит оставаться каждый вечер, но она охотно задерживается, чтобы ему помочь. А вот Муссолини, в других случаях столь восхваляющий Анжелику, преуменьшает ее роль в газете. Своему биографу Ивону Де Беньяку он скажет лишь, что она «оказала большую помощь в отборе немецкой прессы и в правильном разъяснении идей марксизма»[122]. На самом же деле, особенно в начале работы, большинство его статей были ею прочитаны, отобраны и «наполнены революционным духом». Она считала его неуверенным, слабым, не способным на собственное мнение.