Я никогда не была спокойна

Ты единственная, – пишет она Эмме, – среди тех, кто обещал мне помочь с этой поездкой и с публикацией моих статей, кого я могу простить за бездействие: я знаю, как много ты работаешь и как занята. Ланги тоже мне ни строчки не написали, а ведь я им так верила! Альсберг не только не сдержал свое обещание, но и не вернул мне брошюры, имевшие для меня большое значение и которые я дала ему, только когда он пообещал, что сразу их вернет: с тех пор прошло два года, а может быть, и больше. Мне стыдно за него[294].

Анжелика проводит много месяцев в одиночестве между Французской Ривьерой, Балеарскими островами и маленькой деревушкой в Пиренеях. Тем временем в Париже дела идут очень плохо, и не только у максималистов. Для всех европейских социалистов наступает черная полоса. ИСП Балабановой насчитывает всего 684 члена по всей Европе. Фактическим лидером является Мариани, который пытается убедить своих товарищей присоединиться к коммунистам. Он рассылает циркуляр с вопросом, как действовать дальше, но сам предлагает объединить силы: оставаться в изоляции уже политически неразумно.

18 сентября 1934 года он пишет письмо Балабановой. Он умоляет ее вернуться «как можно скорее, так как обстановка в партии категорически требует вашего присутствия». Он вежливо упрекает ее за нерасторопность («Вы обещали приехать к середине сентября…»).

Он рисует ужасающую картину происходящего в партии: внутренние конфликты в рядах коммунистов, «работа» последних и социал-демократов, направленная на изоляцию партии: «они надеются на этот раз действительно ликвидировать ее». «Мы пытались и пытаемся реагировать, но ясно, что наши действия не дают должного эффекта. У нас мало средств; мы не можем заниматься пропагандой: мы уже не можем выпускать Avanti! регулярно, а товарищей, которые могут действовать, крайне мало». В заключение он пишет: «Дорогой товарищ, мы нуждаемся в вашем присутствии, вы должны быть рядом, чтобы внести свой ценный вклад в дело партии»[295].

Анжелика, обладающая сильнейшим чувством долга, едет в Париж, но не меняет своего мнения: о договоре о совместных действиях с коммунистами и социал-демократами не может быть и речи. Мариани остается в одиночестве. Руководство разделяет позицию Балабановой и ее сторонников, например Консани, осведомителя политической полиции, который работает на то, чтобы уничтожить любую форму антифашистского единства. По сути, это самоликвидация максималистского крыла.

Теперь русской революционеркой владеет одно-единственное желание – бежать в Соединенные Штаты. Чтобы получить визу, она предъявляет в посольство США в Париже несколько аккредитационных писем. Среди них – письмо от известного американского журналиста и писателя Джорджа Селдеса, который восторженно отзывается об Анжелике. Однако Балабанова допускает серьезную ошибку в беседе с американским консулом.

Учитывая мою рассеянность и тот факт, что, когда я бываю в таких местах, я всегда очень нервничаю, я не стала перечитывать письмо, которое показала консулу. Это было письмо Селдеса, написанное несколько лет назад, в нем говорилось: «Я был в Сан-Тропе с Эммой Гольдман, и она восторженно отзывалась о тебе». Я сразу же заметила, что что-то не так, а консул спросил меня: «Вы знаете Гольдман?» «Да, конечно», – ответила я. «Хорошо, но помните, что, если вы, как и Гольдман, верите в насильственное свержение правительства, вы будете немедленно высланы из Соединенных Штатов». К этому времени разрешение было дано, и я получила свою визу, но я опасаюсь, что консул предоставит «важную информацию» тем, кто должен будет принять окончательное решение о моем въезде[296].

Анархистку Эмму считали опасной диверсанткой, и поэтому ее выслали из Соединенных Штатов и Канады.