Я оставлю свет включенным

Утром о произошедшем знало все село. Глафиру положили в доме у Светланы Фоминичны, которая отвела для нее самую большую комнату с панцирной кроватью, заботливо прикрытой пуховой периной. «Скорая помощь» констатировала шок, вкололи успокоительное, но забирать не стали, оставили номер и велели звонить, если вдруг что.

Вокруг больной сразу же захлопотали Анна Ивановна и Клавдия со Светланой, раз в полчаса заглядывали по очереди соседи, чтобы узнать, нет ли новостей, и принести что-то полезное. К полудню обеденный стол Светланы Фоминичны был уставлен вазами с букетами, банками с вареньем, медом, парным молоком, облепихой, компотами и даже почему-то свежим хлебом и яйцами. Клавдия захлопотала по хозяйству, готовя обед, а Анна Ивановна сидела возле Глафиры и периодически проверяла ее температуру и пульс.

О том, что случилось, Татьяне Николаевне рассказала Николь. На фразе «кто-то поджег ее дом» она замолчала и уставилась на директора. Та даже не сразу поняла посыл, пошутила:

– Уж не думаешь ли ты, что это сделала я?

Но никто не засмеялся в ответ, и Татьяна, к своему ужасу, осознала, что дети именно так и считают.

Вызвав на замену учительницу, она села в машину и поехала в центр. К Анжеле Петровне следовало записываться на прием заранее, но Татьяна решила быть настойчивой и сидеть под кабинетом начальницы, пока та ее не примет. Дело пяти минут, от которых зависит жизнь четверых детей! У Анжелы было совещание, но Татьяна, объявив секретарю о своем решительном намерении дождаться Анжелу Петровну, смиренно уселась на стульчике в коридоре.

Спустя полтора часа Анжела Петровна вышла из кабинета, чтобы наведаться в столовую. При виде чиновницы Татьяна вскочила на ноги:

– Анжела Петровна, пять минут, прошу вас, я по поводу Дорманов.

Анжела повернулась к невысокой сухощавой женщине, выглядевшей так жалко, что хотелось взять ее за шкирку, встряхнуть и настоятельно порекомендовать взбодриться: в жизни не может быть плохо абсолютно все.

– Вы директор школы? – догадалась она после секундной паузы.

Татьяна немного стушевалась. Выглядела Анжела роскошно – короткая стрижка, высокие каблуки, юбка и пиджак, подчеркивающие все достоинства и скрывающие недостатки аппетитной фигуры. На толстой цепочке – украшение в виде цветка, привлекающее внимание к внушительному бюсту. Ухоженные руки, массивный браслет в камнях, наверняка настоящих. Так, наверное, и выглядят хозяйки мира.

Татьяна кивнула, и сразу стало неудобно за свое легкое цветастое платье, пусть и купленное несколько лет назад в Чехии, куда они с Эдуардом летали на воды, но сейчас уже больше напоминающее халат. За свою удобную обувь на низком ходу. А больше всего за волосы, собранные на макушке, и руки, давно не видевшие маникюра. В женской битве Анжела крыла Татьяну с большим отрывом.

– Да, понимаете, сегодня ночью у их… – она хотела сказать «матери», но запнулась, – у них сгорел дом. Я знаю, что вы взяли дело на личный контроль, поэтому я и приехала к вам. Дети сегодня должны вернуться домой. Пожалуйста, повремените с их возвращением, им просто негде жить.

– Как так получилось, что сгорел дом? – Анжела глазами сонного удава уставилась на Татьяну, и той захотелось втянуть голову в плечи.

– Я… я не знаю, люди разное болтают, кто говорит, что само, кто говорит, что поджог. Там домишко деревянный, не знаю, видели ли вы его, к такому спичку поднеси – он и загорится. Удивительно, как это раньше не произошло. Это просто чудо, что никто не пострадал! – эмоционально закончила она.

– Татьяна, кажется? – проигнорировала ее пылкую тираду Анжела Петровна.

– Да, – кивнула ее собеседница.

– За что вы ее так ненавидите, Татьяна?

Этого она никак не ожидала. Словно ее ударили прямиком в солнечное сплетение. Татьяна даже сделала несколько шагов назад и открыла и закрыла рот, словно очутившаяся на суше рыба.

– Я? – переспросила она.

– Ну не я же, – пожала плечами Анжела. – Просто интересно. Что она вам сделала? Мужа увела? Любовника?

– Какие глупости вы говорите! – возмутилась Татьяна.

– Она успешнее вас? Красивее? Моложе?

– Нет, нет, нет. – Татьяна даже выставила руку вперед, чтобы остановить поток этих обвинений.

– Тогда что же? – Анжела сделала пару шагов вперед, и Татьяна очутилась в западне между чиновницей и стенкой. Почувствовала тяжелый запах французской пудры, смешанный с ароматом сладкого парфюма. Она собралась духом и выпалила:

– Она когда-то накричала на меня и оскорбила.

– Надеюсь, вы шутите.

Пришел черед Анжелы удивляться. Она отступила, и Татьяна выскользнула из западни. Оправила цветочное платье, снова попыталась улыбнуться, но вышло плохо.

– Извините, я, наверное, отняла у вас слишком много времени. Но я просто делаю свою работу.

Анжела окинула ее оценивающим взглядом и затем кивнула:

– Разумеется. Я посмотрю, что можно сделать.

Не прощаясь, она развернулась и тяжелой поступью направилась к лестнице, словно королева– мать кивком головы приветствуя подчиненных, время от времени попадавшихся ей на пути.