«Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР»

Я человек хозяйственный. Не выношу, когда говорят: «От нас не убудет. У нас этого много». Речь же идет о бесценных произведениях искусства! О народном достоянии. Сколько всего было потеряно в революцию и войну. То, что осталось, надо хранить, а не разбазаривать. А то так скоро ничего не останется. Когда Каллас[194]

спросила меня, нельзя ли ей увезти домой на память о нашей встрече старинный парадный сервиз, я объяснила, что экспонаты из музеев увозить за границу нельзя, и заказала для нее прекрасный сервиз в Ленинграде по старым образцам. Она осталась довольна.

Без даты

Когда-то меня сильно огорчало, что Николай со Светланой не могут найти общего языка. Мучилась, плакала тайком, пыталась их сплотить. Но ничего не получалось. Для того чтобы завоевать доверие ребенка, нужно хорошо постараться. Николай же считал, что все произойдет само собой. Светлана чувствовала, что он к ней равнодушен, и платила за это неприязнью. Перед тем как пожениться, мы с Николаем договорились о том, что не станем делать различий между нашими детьми. Дети есть дети, и они не должны страдать из-за ошибок родителей. Я никогда не забываю поздравить дочку и сына Николая с днем рождения. Из каждой командировки привожу им подарки, интересуюсь их делами. Отношусь к ним так, будто это мои племянники. Николай же поступает иначе. Свои дети ему ближе, и он то и дело дает это понять. Может, и не хочет давать, а дает. Такое не скроешь. Разок только пригласил Светлану в Прагу, когда там работал, – вот и все внимание. Сейчас отчуждение между мужем и дочерью зашло настолько далеко, что ничего уже не исправить. Поэтому я давно перестала печалиться. Что толку печалиться о том, что ты не в силах изменить? Но вину перед дочерью чувствую. Я ей многого не дала. Работала днями и ночами, а Светочка росла под присмотром бабушки. Виделись мы редко. Светочка сильно скучала по мне. А потом в какой-то момент стала замкнутой. И эта замкнутость сохраняется в ней до сих пор. Я сначала списывала это на обычные подростковые причуды, но скоро поняла, что это не так. Корни ушли глубоко. Светлана переживает по поводу моего развода с ее отцом. Чувствует себя глубоко несчастной. Однажды сказала, что такое чувство, будто у нее нет ни отца, ни матери, а только одна бабушка. После такого заявления я серьезно поговорила со всеми – с мамой, с Петром и со Светланой. По отдельности, с глазу на глаз. Маму попросила не обсуждать с внучкой отца и отчима. Петра попросила не настраивать дочь против меня и моего мужа. Услышала в ответ, что это я виновата в нашем разводе. Если бы я не уделяла столько времени работе, мы не стали бы друг другу чужими. Опять работа! Все попрекают меня работой! Возмутилась невероятно. Накричала на Петра, а руки так и чесались дать ему пощечину. Какая наглость! Бросил меня беременную и меня же в этом винит. Пришлось рассказать Светлане все подробности нашего развода. О том, как долго я надеялась вернуть Петра и что для этого делала, тоже рассказала. Пусть знает правду о своем отце. Ни одного плохого слова о Петре не сказала. Просто рассказала о его поступках. Пусть Светлана делает выводы сама.

Я надеялась, что после того как Светлана вышла замуж, стала матерью и развелась, она начнет понимать меня лучше. Ой, не знаю – так ли это? Для того чтобы узнать, надо поговорить начистоту. А я давно предпочитаю избегать острых тем в общении с домашними. Мама чуть что начинала плакать. Ей, бедной, казалось, будто я ее в чем-то обвиняю, а я всего лишь хотела внести ясность. Николай сразу же начинает упрекать меня. Он давным-давно во всем разобрался и считает, что во всех наших неладах виновата я одна. Я и моя работа, за которую я, как он говорит, «вышла замуж». Светлана предпочитает отмалчиваться. Ни с кем откровенного разговора по душам не получается. Кроме Маришки, моего солнышка. Подумаю о ней и забываю обо всем плохом. Нахожу у нее много общего со мной. А вот мама утверждает, что мы с Маришкой совершенно не похожи. Мама смотрит со своей точки зрения, а я – со своей. Очень хочется, чтобы Маришка не повторила ошибок матери и бабушки. Хочется, чтобы она была счастливой. Маришке всего десять лет. Для того чтобы помочь ей встать на ноги, мне придется работать еще лет двенадцать, не меньше. Вряд ли я столько продержусь. Но хочется, очень хочется дать ей путевку в жизнь. Хочется своими глазами убедиться в том, что у нее все будет хорошо. А потом можно и уходить. Недавно Маришка сказала, что когда у нее родится дочка, она назовет ее Катей. Я расплакалась от счастья. Эти детские слова – высшая награда в моей жизни. Стараюсь проводить с Маришкой как можно больше времени. Хочу дать ей то, чего недодала Светлане.

2 июля 1973 года