Я подарю тебе меч (СИ)

Джон обдумал его слова с бесстрастным лицом.

— Хорошо, — наконец, сказал он. — Я пойду с тобой, если действительно другой надежды не будет. Я помню, что я тебе должен. Но сначала… — он погладил кожаные ножны своего меча, — сначала я хотел бы проверить кое-что. Последнее время мне снились странные сны. Белое дерево с человеческим лицом, более живым, чем все вырезанные на чардревах лики, которые я когда-либо видел. Оно зовет меня в какое-то место, которое находится где-то к северу отсюда, — Джон на мгновение замолчал и прикрыл глаза, потом продолжил: — Я думаю, я узнаю его, когда увижу. Оно обещает… обещает нечто, очень важное для нашего спасения. Я рассказал об этом старейшинам, Хаггону и Гризелле, они уверены, что снится мне это не просто так. Что такие сны посылают боги, и мне нужно отправиться на зов.

— Мы уже говорили об этом, — прервала его Лианна. Она знала об этих его снах, и они ее пугали. — Все это слишком расплывчато и слишком опасно. На нас и так постоянно нападают. Ты вряд ли найдешь кого-то, кто захочет тебя сопровождать, а далеко ли ты уйдешь на север в одиночку?

Сын был уже взрослым, и она понимала, что давить на него и навязывать свое мнение неправильно, но мысль о том, что он вернется упырем с черными руками и синими глазами, была хуже смерти. Обычно, когда Лианна так резко высказывалась против каких-то его идей, Джон смирялся и отступал. Но не сейчас.

— А если я буду не один? — Джон повернулся к Бену. — Дядя, ты видел упырей и Иных, сражался с ними и смог добраться досюда живым. Ты пойдешь со мной?

Несколько мгновений Бен серьезно смотрел на него, потом наклонил голову.

— Мы верим в одних и тех же богов. Если они обещают помощь, то я пойду с тобой, племянник.

Лианна только обреченно вздохнула. Настал ее черед смириться.

========== Часть 14. Сны и явь ==========

1.

Джону снилась битва. Воины вольного народа выкрикивали грозные боевые кличи, устремляясь вперед, на ряды закованных в железо рыцарей. Рыцари были ростом с небольших великанов, и их нестерпимо блестящие доспехи щетинились шипами и рогами. Они выставили вперед длинные копья, и как только первая волна атакующих достигла их, люди начали падать. Джон узнавал лица: Великий Морж, магнар теннов, Хаггон, Тормунд… Манс все еще бился, в самой гуще врагов, его длинный меч вздымался и опадал, черно-красный плащ развевался, как знамя, и это дарило надежду. Но тут Джон посмотрел назад, и надежда пропала. Они были окружены: с севера тоже подошли рыцари. Их лица были белы, как снег, глаза горели синим огнем, а ледяные доспехи сверкали еще ярче железных. Джон в ужасе закричал — и проснулся.

Огонь в жаровне, похоже, погас. В палатке было темно и очень тихо, не слышалось даже дыхания спавшего там же Бенджена.

— Мы обречены, — беззвучно прошептал Джон в эту темноту, — но если я сдамся… Если я предам память об отце и позволю Роберту править… Поможет ли это спастись остальным?

О своем спасении он не думал. Он знал, что не сможет жить в королевстве под властью убийцы отца. Уйти в Ночной Дозор или броситься на меч? Он подумал о матери и закусил губы. Она ведь тоже не сможет. Что бы сделал на его месте отец — сдался бы или сражался до последнего?

Джон как наяву увидел серебряного принца, умершего еще до его рождения, из темно-индиговых глаз которого текли кровавые слезы. А потом серебристые пряди вздернулись вверх, превращаясь в толстые корявые ветви, слезы застыли подтеками смолы в складках древесной коры, а рот, ставший безгубой впадиной, произнес:

— Мужчина сам принимает решение. Смотри и думай.

Тьму снова наполнили отблески битвы. Поле было покрыто глубоким снегом, и рыцари в латах проваливались в сугробы и застывали, становясь похожими на снежных человечков, которых Джон любил лепить в детстве. Когда ледяные рыцари скрестили с ними мечи, то железное оружие сломалось, и железные латы окрасились красным. Дымящиеся от человеческой крови ледяные клинки обрушились на Стену, и Джону показалось, что Стена содрогнулась. И над всем этим на высоком холме вздымало свои ветви чардрево с искаженным горестью ликом, подобно старику, рыдающему на пепелище своего дома. У белых корней зияла глубокая расщелина, а на ветвях сидели вороны и оглашали ночь хриплым карканьем.

«Снова сон», — подумал Джон, а вслух произнес:

— Значит, они не смогут выстоять против Иных. Но Стена? Она же неприступна.

— Кто бы говорил, — голос божества был тих, но неожиданно саркастичен. — Ты сам перелезал через нее, а твои соплеменники делали это множество раз.

— Я хотел сказать — неприступна для Иных, — поправился Джон. — Ведь для этого ее и строили?

— Да, — прошелестело чардрево, — она пропитана магией, противостоящей им. Но на каждую магию может найтись другая магия. Опасно считать врагов глупее и беспомощней себя.

— Значит, спрятаться не получится? Но что же тогда делать? — прошептал Джон в отчаянии. — Если даже железо против них бессильно?

— Есть оружие сильнее железа.