Я подарю тебе меч (СИ)

Корни, оплетавшие склон пещеры, принадлежали, наверное, самому большому чардреву в мире. На их ответвлениях сгрудились вороны, множество воронов, десятки, может быть, сотни. А в центре, будто на троне, сидел старик, такой древний, что казался ожившим трупом. Корни росли вокруг него и прорастали сквозь него, прямо из скелета, обтянутого тугой и жесткой кожей, проклевывались новые побеги. Он казался одним целым с деревом, если бы не остатки некогда черных одежд. А лицо, такое же белое, как кора чардрев, казалось высеченным на стволе ликом, по одной стороне которого расползлось, как густая смола, кровавое родимое пятно. Сквозь пустую глазницу на месте одного глаза пророс тонкий корень. Но второй глаз открылся, и он был зряч и тоже — кроваво-красен.

Голос старика был тих и бесстрастен. Так могли бы говорить камни, черепа или древесные корни. Или мертвецы. Джон испугался было, но тут же сообразил, что упыри не говорят. Никто и никогда не слышал от них ни слова.

— Это вы звали меня? — спросил Джон хрипло, почти не узнавая собственного голоса.

— Звал? — похожий на черную трещину безгубый рот чуть приоткрылся. — Да, можно и так сказать. Звал. Хотел посмотреть на тебя, родич, пока я еще способен видеть собственным глазом.

Джон не мог отвести взгляда от этого странного и страшного лица. Родич?.. Но тогда он может быть только…

— Вы — Старк? — выдохнул он. — Или Таргариен?

Живой мертвец еле заметно качнул головой.

— Ни то, ни другое, — проскрипел он. — Но прапрапрадед твоего отца, король Дейрон по прозвищу Добрый, был моим единокровным братом. Я был десницей у него и двух его сыновей. Мое имя Бринден, но люди называли меня Кровавым Вороном.

Едва он произнес эти слова, как вороны, до этого сидевшие вокруг молча, как почетный эскорт, снялись со своих мест и с громким граем унеслись в темноту.

Джон опустился на землю прямо там, где стоял, не обращая внимания на впившиеся в тело острые камешки и осколки костей, и положил рядом свой мешок. Он уже знал, что нескоро покинет эту пещеру. Тысячи невысказанных вопросов крутились в голове, и он просто обязан был их задать.

2.

В пещере Джон потерял счет времени. Наверху дни и ночи сменяли друг друга, но внизу всегда была тьма, которую лишь слегка рассеивали несколько факелов. Наружу Джон выходил, чтобы поохотиться с Призраком, когда лорд Бринден спал, — старик быстро утомлялся и часто засыпал, не договорив фразу, — но большую часть времени проводил рядом с ним.

Кроме их маленького провожатого, в пещере жили и другие Дети Леса. Сколько их всего, Джон не знал, он видел только тех, кто приносил людям еду и следил, чтобы они не блуждали по темным проходам, уходящим дальше и глубже, возможно, даже к самому центру земли. Они не говорили на общем языке, и во всех их движениях сквозила настороженность, как у пугливых оленей.

— Люди причинили им немало зла, — прошептал старик в дереве. — Люди вообще склонны сперва убивать, а потом думать. Они чтят вас, как моих гостей, но не жди от них любви.

Один из Детей, показавшихся на глаза Джону, отличался от прочих — его радужки были кроваво-красными, как у Призрака. Он долго глядел на Джона, а потом, прежде чем уйти, пропел что-то нежное и печальное.

— Он говорит, что ты сильный оборотень, — перевел Бринден. — Но я и так это знаю.

— Вы поэтому позвали меня? — не выдержал Джон. Он все пытался понять это. Ведь не только же для того, чтобы пообщаться со своим последним родственником, старик посылал ему сны. И как он их посылал, Джону тоже было интересно.

— Нет. Тому, что должен знать оборотень, ты обучился и без меня. Их не так и мало на свете, хотя лишь один из тысячи рождается с даром менять шкуры. Но лишь один из тысячи оборотней может стать древовидцем.

Джон вспомнил, как всегда у чардрев с вырезанными на них ликами его не оставляло ощущение, что они наблюдают за ним, и поежился.

— Они — древовидцы? — спросил он, кивнув в сторону, куда ушел красноглазый человечек.

— Некоторые из них.

— И вы?

— И я.

— А что это значит — быть древовидцем? Что вы — и они — можете?

Старик фыркнул, так, что тонкие белесые корешки, пробивавшиеся сквозь его лицо, едва колыхнулись.

— Тебе незачем это знать. Этого дара у тебя нет.

Джон слегка приуныл. Воображение уже успело нарисовать ему воодушевляющую картину, как он становится волшебником-древовидцем и сокрушает Иных при помощи магии. Но, тут же подумал он, если их дар мог бы уничтожить Иных, почему они этого не делают?..

— Не можем, — ответил старик, когда Джон спросил это вслух. — Этот дар и наши знания — опасное оружие, но им одним нельзя уничтожить белый холод. Но не бойся. Сюда они не войдут.

Он шептал так тихо, что Джон садился совсем рядом с ним, чтобы не упустить ни слова. К виду старика он быстро привык, и тот уже не вызывал оторопи. А вот Игритт он не понравился.

— Он хитрый, — заявила она в первый же день, когда они ужинали рагу из ячменя и рыбы — рыбу они поймали в подземной реке, а горстью ячменя из своих летних запасов поделились с ними Дети Леса. — Не знаю, бог ли он, но позвал он тебя сюда не просто так. Ему что-то от тебя надо.