Я! Помню! Чудное! Мгновенье!.. Вместо мемуаров

– Конечно, не из магазина. Хотя бы в силу того, что я учился в музыкальной школе для, как тогда говорили, «особо одаренных детей». Играл на итальянской скрипке и, знаете – сейчас это уже не имеет значения, – был скрипачом высокого класса.

– У Давида Самойлова есть строки: «Вот и все. Смежили очи гении / И когда померкли небеса / Словно в опустевшем помещении, / Стали слышны наши голоса…»

– Считаете, я склонен винить обстоятельства? Во мне этого просто нет. Мне достаточно моего призвания – делать скрипки. После окончания консерватории по распределению поступил в оркестр Большого театра, и в этом, как впоследствии выяснилось, было больше отрицательного, чем положительного. Но в театре я развился как художник и натренировал свой тембральный слух, что необыкновенно важно для скрипичного мастера, ибо скрипку – то может сделать каждый человек…

– Вот так вот прямо и каждый?

– Да, это простая, совершенно несложная столярная работа. Но скрипичный мастер должен иметь четкую звуковую цель. И, как ни странно, мне в этом очень помогли вокалисты. Я стал задумываться: почему у одного певца голос звучит так, что его хочется слушать еще и еще, а другой мог бы и не петь, никто бы от этого ничего не потерял. Я был уже далеко не новичок в музыке, но тогда впервые осознал, что музыкальный звук к музыке почти не имеет никакого отношения. Как ни странно, музыкальный звук – это нечто отдельное и самостоятельное.

– А то, что Вы учились живописи, тоже помогало Вам делать скрипки?

– Думаю, да. В молодости я позволял себе такие штуки: мастерил скрипки, которые по внешнему виду ничем не отличались от старинных. Ну, грубо говоря, подделки. Было наивное желание отомстить потенциальным обидчикам. Существует предубеждение, то новая, только что сделанная скрипка ничто по сравнению с потемневшим, пусть даже попорчснным старинным инструментом. И потому было особенно забавно видеть восторг по поводу моего псевдостаринного инструмента.

– А кто Вас научил ремеслу скрипичного мастера?

– В нашей музыкальной школе был великолепный скрипичный мастер Евгений Николаевич Горохов. Я попросился к нему в ученики. В прошлом сам скрипач, он оставил консерваторию, чтобы делать скрипки. Человек он необыкновенной скромности и какой – то высшей гордости. Например, никогда не вклеивал свои этикеты в созданные им инструменты. Говорил: «Их и так будут узнавать». И действительно, его творения были ярко индивидуальны, хотя работал он по классической модели «Амати». А однажды – уже в преклонном возрасте – остановился и больше к скрипичному делу не возвращался. Ко мне в мастерскую как – то попал его инструмент. Я тут же его узнал, хотя кто – то утверждал, что это инструмент Подгорного, кто – то – что итальянская скрипка XIX века. Мне стало обидно. Отреставрировав, я позвонил Евгению Николаевичу, сказал, что хочу вклеить в скрипку этикет с его именем. Горохов ответил: «Нет – нет, меня это не интересует». И повесил трубку. Именно Горохов научил меня не просто делать скрипки. Он научил меня правильно к этому относиться – реально.

– И что это значит?

– Современная школа скрипичных мастеров предусматривает прежде всего изделие – качественное, добротное, из прекрасного материала. Но такое понятие, как звук, здесь окружено молчанием. Кромочка должна быть такой – то толщины, завиточек – такой – то ширины. О звуке никто не говорит.

– А как же лак, которому, по рассказам, так много значения придавали старые мастера? Существует ведь расхожее мнение, что именно он давал особое звучание инструменту и потому хранился в секрете, в строжайшей тайне…

– Секретов на самом деле много. И если уж речь у нас зашла об этом, то есть такая книга – «Секреты Страдивари», написанная прекрасным скрипичным мастером Симонэ Эсакони. Он посвятил свою жизнь изучению сохранившегося наследства Страдивари. Слово «секреты» взято Эсакони в кавычки и поставлено во множественном числе, потому что автор уверен: нет в искусстве таких технических секретов, овладев которыми, любой смертный может получить в свои руки жезл могущества!.. Существует – и это бесспорно – тайна таланта, секрет дарования.

– Но тайна – то лака существовала?

– Профессиональные секреты вообще очень распространены – и в те времена, и сегодня. Но это имеет отношение уже исключительно к конкурентной борьбе.

– Следовательно, Ваш профессиональный секрет в том, как Вы поняли тайну звука.

– Ее знает каждый хороший педагог вокала. Я создаю деревянную модель, способную дать тот звуковой луч, с помощью которого музыкант может творить музыку.

– И в Вашей деревянной модели самое важное…