Я! Помню! Чудное! Мгновенье!.. Вместо мемуаров

– Тут много аспектов, на целую лекцию потянет. Есть эталон скрипичного ключа. За него принято считать лучшие инструменты Страдивари. Но в середине XVI века, когда творил Амати (его принято считать одним из первых конструкторов скрипки современного типа), и значительно позже, когда творил Страдивари, не была еще написана та музыка, которая исполняется сейчас. И современные молодые мастера, которые гоняются за тенью Страдивари, пытаются ему во всем подражать, на самом деле гоняются за призраком. Ибо скрипки Страдивари в его времена звучали совсем по – другому, другими были струны, другими были смычки (современный смычок вообще родился только в XIX веке, когда скрипки Амати и Страдивари уже считались глубокой классикой.

– Ваши скрипки дорогие?

– Если сравнивать их с инструментами коллег за рубежом, то нет, недорогие. А у меня вообще принцип: чем выше мастерство музыканта, тем ниже цена, за которую он может купить мою скрипку. Инструмент адекватного звучания, но «высокого происхождения» будет стоить несколько сот тысяч долларов. Здесь уже играют роль и антикварная стоимость, и известность мастера, и принадлежность скрипки тому или иному великому музыканту. Их так и называют: инструмент Менухина, Паганини, Ойстраха, Хейфеца… К тому же приобрести антикварные инструменты практически невозможно. Они или принадлежат музеям и коллекционерам, или переходят по наследству от одного собственника к другому.

– А на Вашей скрипке играет знаменитый скрипач и дирижер Максим Федотов, который говорит, что «играет на разных инструментах, но любит современные».

– Да, и это скрипач такого класса, что здесь, конечно, нельзя все относить на счет инструмента. Играет все – таки музыкант. Я очень ценю его разумную смелость. А это смелость: выходить на мировые сцены с новым, современным инструментом

– Скромность, конечно, украшает, но… Ваши инструменты ценят и другие большие музыканты.

– Да, квартет Шостаковича. Это профессора Московской консерватории. Там, правда, на моих скрипке и виолончели играют двое. А еще – Сергей Галактионов, он живет в Италии, работает с Абадо в его оркестре, много играет соло (сегодня – первая скрипка Миланского оперного театра «La Scala» – И.Т.). На моей скрипке он вырос, окончил консерваторию …

– Вы можете узнать голос своей скрипки, скажем, слушая не живой концерт, а великолепную, но запись?

– Думаю, что нет. Звуковая запись, конечно, хорошая вещь, но в ней есть и много отрицательного. Люди воспитываются на звуке, который они слышат из динамика, и когда попадают в концерт или в оперу, часто испытывают шок. Потому что запись – это или какое – то искаженное звучание, или какое – то рафинированное, или же гипертрофированное, где подчеркнуты лучшие стороны и сняты шероховатости.

– Сколько скрипок Вы делаете в год?

– Немного по сравнению с западными мастерами, заряженными на конвейерный метод изготовления – по тридцать инструментов.

– Возможно, у них куча помощников. У Вас они тоже есть?

– Нет, я работаю один. В старину, в классические времена Амати – Страдивари, была целая цеховая система. Страдивари никогда бы не смог сделать такое количество инструментов высочайшего уровня, если бы не его мастерская, где вручную изготовляли не только скрипки, но и арфы, и мандолины, и гитары. Так что его смело можно называть одним из первых фабрикантов струнных инструментов. Сегодня в мире известно что – то около полутора тысяч инструментов с маркой Страдивари. А ведь самому Мастеру еще нужно было просто жить, нужно было успеть родить одиннадцать детей…

Мне тоже совершенно не хочется превращаться в какой – то ходячий станок для изготовления скрипок. Слава, знаменитость, бешеный спрос на продукцию – вещи неоднозначные. Скажем, приходит ко мне в мастерскую человек и говорит, что покупает мою скрипку за сто тысяч долларов, чтобы тут же у меня на глазах бросить ее в горящую печь. Уверен, мало кто из художников согласился бы на такое. К сожалению, сейчас есть очень богатые господа, далекие от искусства, но настойчиво стремящиеся заполучить мои инструменты. Такие люди были и в XIX веке, и начале XX, очень серьезные группировки, у которых нюх на выгодное коммерческое дело: скупить недорого, а то и вовсе дешево произведения облюбованного мастера, потом раскрутить его и продавать по очень высоким ценам. Как – то объявился и один такой «любитель» моих скрипок. Я ему: «Вы же не скрипач! Для чего Вам скрипки?» «Так просто, – отвечает, – для себя». Я, конечно, отказал. Но подобные предложения получаю постоянно.

– Вы член какой–нибудь гильдии скрипичных мастеров?

– Нет, я просто член Союза художников, но к моей работе скрипичного мастера это не имеет никакого отношения. А в советские времена профессии скрипичного мастера как бы и не было вовсе. Для власти она не представляла никакой политической угрозы, и тех единичных мастеров, что существовали, не нужно было объединять в творческий союз, дабы удобнее за ними наблюдать и ими руководить.

– Но скрипки – то изготовлялись?