Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Не более чем через два часа все подразделения полка — батальоны, роты и различные команды — были сформированы. Было сформировано десять рот и комендантская команда. Своими заместителями я назначил тт. Демина, Никифорова, Глухова и Смирнова (Доронина); начальником штаба — майора Костюка, переводчиком и адъютантом — Петю Чернова (лейтенанта), молодого офицера, но активного боевого члена подпольной организации, хорошо знающего немецкий язык.

В этот же день после формирования полка мы провели митинг. С речью выступили многие товарищи. Я предупредил товарищей, что успокаиваться еще рано, что наша свобода далеко не полная. Мы находимся под охраной немцев; мы на территории чужого государства; вот-вот должны появиться англичане и американцы, а мы не знаем, что ожидать от этой встречи. Глухов и другие товарищи призывали к соблюдению железной дисциплины. Тем, кто записывался в добровольческие легионы и в русскую фашистскую партию, мы заявили, что никаких самосудов мы не допустим. Решение всех вопросов и дел будет происходить на Родине. Если же кто попытается изменить Родине и бежать из полка, тому пощады не будет. Должен тут же отметить, что все эти «бывшие» вернулись на Родину и никто из них не пытался бежать.

Выступал и наш поэт Ковалевский Иван Ефимович. После горячей речи с призывом организованно вернуться на Родину он прочитал свое стихотворение «Освобождение».

Сегодня мученьям нашим конец, К тебе, наша Родина, взор наш направлен. Тебе, наша партия, — славы венец, Чьим именем век наш двадцатый прославлен…

И только здесь, на митинге, пленные впервые увидели своего подпольного трубадура, стихи которого все уже знали в устной передаче.

Последние строчки этого стихотворения стали для всех как бы мечтой, близкой и достижимой:

Навеки любимая Родина-мать, К тебе мы летим, словно птицы весною, Чтоб землю, нам с детства родную, обнятьИ вновь упиваться твоей красотою.

На митинге мы приняли резолюцию и послали ее в адрес Сталина. В резолюции благодарили Советское правительство и наш народ за разгром фашистов и наше освобождение. Просили также указать, что нам делать дальше. Резолюцию направили в Москву через шведское посольство в Норвегии.

Во время митинга ко мне подошли товарищи Морозов и Юмашев и спросили:

— Можно поднять флаг?

Я опешил и спросил:

— Какой флаг?

Юмашев объяснил: пока шел митинг, кое-кто из ребят уже сделал из простыни советский красный флаг. Я, конечно, с радостью дал команду: «Поднять флаг!» И вот грянуло могучее русское «ура!». Под громкие крики «Да здравствует Советская Родина!» над крышей одного из центральных бараков взвился огромный красный флаг.

Наши восторженные крики услышали жители окрестных поселений поселка Берген, увидели наш флаг и стали салютовать нам криками и своими национальными флажками с крыш и из окон домов.

Произошло невиданное и необычное: в одном лагере, только в разных городках, развевались два флага — фашистский и советский.

Однако мы еще митинговали за фашистской проволокой, а за проволокой — мины, штабеля снарядов и немецкая охрана с собаками. Правда, охрана вела себя тоже необычно. Во время нашего митинга солдаты высыпали из бараков, окружили лагерь и направили на нас дула пулеметов и автоматов. Так они и стояли, наблюдая за нашими действиями. А мы митинговали, формировали подразделения полка, принимали резолюцию. Только после митинга в лагерь приехал капитан Свобода и потребовал не нарушать порядок, а то его команда волнуется и могут произойти нежелательные эксцессы.

С помощью Чернова, своего адъютанта, я объяснил капитану, что здесь уже нет лагеря русских пленных, а есть «Первый Советский офицерский полк» и я — командир полка. Посоветовал коменданту держать в руках свою команду. В случае, если будет сделан с их стороны неразумный шаг, я не ручаюсь за жизнь его солдат и его самого. И добавил:

— Война кончилась, господин капитан, и нам нет смысла рисковать своей жизнью и жизнью наших людей. Я старший по званию, и вы должны выполнять мои приказания. А сейчас идите и разъясните своей команде все, что я вам сказал.

Фашистский капитан вытянулся передо мной по команде «смирно», щелкнул каблуками, крикнул «Яволь!» и побежал выполнять мое распоряжение.

Так бескровно произошло наше восстание. Но победа была еще не полной. Надо было разоружить немецкую охрану.

Не знаю, беседовал ли капитан Свобода со своими людьми, но, как я после узнал, он после беседы со мной с перепугу уехал в г. Тонсберг, в организацию Красного Креста.

Профессор, доктор медицины Антон Гервель в своем письме ко мне так вспоминает об этом:

«Капитан лагеря, мне кажется, фамилия его была Свобода, пришел ко мне 6 мая, так как я возглавлял местную организацию Красного Креста, прося меня посетить лагерь. Он боялся наказания со стороны пленных в день капитуляции. И там я встретил вас…»